Наконец после двухчасовой ходьбы мы достигли почти трехсот метров глубины, или, говоря иначе, границы, где кончается образование кораллов. Здесь уже не встречались даже одинокие кусты. Мы вошли в беспредельный лес больших минеральных растений и огромных каменных деревьев, которые переплетались гирляндами красивых плумарий — этих настоящих морских лиан всевозможных оттенков. Мы свободно проходили под высоко раскинувшимися ветвями, терявшимися во мраке вод, и шли по ковру из тубипорид, меандрин, морских звезд, лилий и водорослей, усеянных ослепительными блестками.
Какое чудное, не поддающееся описанию зрелище. Ах, зачем мы не могли делиться друг с другом впечатлениями! Зачем мы были заключены в эти металлические и стеклянные маски! Отчего, наконец, мы не могли жить как рыбы или лучше как амфибии, приспособленные к существованию на земле и в воде?
Между тем капитан Немо остановился. Мой товарищ и я последовали его примеру. Люди экипажа стали размещаться вокруг него, и я заметил, что четверо из них несли на плечах что-то продолговатое.
Мы разместились посреди большой, обширной прогалины, окруженной высоким подводным каменным лесом. Наши лампы светили тусклым светом, отбрасывающим длинные тени. Вокруг прогалины царила глубокая темнота, но и здесь все-таки искрились острые выступы кораллов.
Нед Ленд и Консель стояли возле меня. Мне пришла в голову мысль, что мы будем свидетелями необычайной сцены. Рассматривая почву, я увидел, что она покрыта невысокими холмиками из известковых осадков, и притом до того правильно расположенными, что заставляло заподозрить участие человеческих рук.
Посреди прогалины, на пьедестале из беспорядочно нагроможденных скал, возвышался коралловый крест, который протягивал свои длинные руки окаменелой крови.
По знаку капитана Немо один из его людей направился к кресту и, остановившись от него в нескольких футах, стал рыть яму заступом.
Я понял все! На этой прогалине было кладбище; эта яма — могила; этот продолговатый предмет — труп человека, умершего ночью. Капитан Немо и его люди хоронили своего товарища в этом их общем посмертном жилище, на дне необъятного океана.
Нет! Никогда мой ум не был поражен до такой степени. Никогда моим мозгом не овладевали более сильные впечатления. Я не хотел видеть того, что видели мои глаза.
Между тем могилу продолжали копать. Рыбы убегали в различных направлениях. Я слышал звуки железа, ударявшего в известковую почву, железа, дававшего искры при ударе о кремень, лежащий в почве дна океана. Могила становилась все глубже и шире и вскоре могла уже вместить человеческий труп.