Членистых Консель в своих заметках совершенно правильно распределил на шесть классов, из которых ракообразные принадлежат морской фауне.
Ракообразные разделяются на девять порядков, и первый из них включает десятиногих, то есть животных, голова и туловище которых большей частью соединены с грудью, рот снабжен несколькими парами видоизмененных ног, которые имеют четыре, пять или шесть пар грудных ног, служащих для передвижения. Консель следовал методу нашего учителя Мильна Эдвардса, который распределял десятиногих на три секции: короткохвостых, длиннохвостых и среднехвостых. Названия эти звучат несколько варварски, но они точны и ясны. Между макрурами, или длиннохвостыми, Консель отмечает аматий, у которых лоб вооружен двумя большими расходящимися шипами; вид крабов-инахусов, которые — я не знаю почему — считались у греков символом мудрости; крабов-ломбров, вероятно случайно попавших на эту подводную гору, так как они обыкновенно живут на значительной глубине. Затем у Конселя следует ряд названий, как, например: ксанто, пилумуны, калляпы — с его пометкой, что они легко перевариваются желудком, а затем зубчатые користы, эбалии и прочие.
Между длиннохвостыми (macrura), составляющими пять семейств, Консель назвал обыкновенных лангустов, мясо самок которых очень вкусно; раков-медведей, гебий и другие многочисленные виды съедобных раков; однако он ничего не говорит о семействе астацид, к которому принадлежат омары, так как лангусты — единственные омары Средиземного моря. Наконец, среди среднехвостых он отметил обыкновенных дроцин, укрывшихся, как он отмечает, в обыкновенную раковину, которой они овладели; гомолей с шипами на голове; раков-отшельников и прочих.
Здесь работа Конселя оканчивалась. Ему не хватило времени комплектовать класс ракообразных исследованием ротоногих бокоплавов, равноногих, листоногих, усоногих, ракушковых, или острокод, и некоторых других низших ракообразных. Чтобы заключить обзор морских членистых, он должен был также перечислить виды усоногих, как, например, циклопов, аргулусов и класс кольчецов.
Но «Наутилус», миновав надводную гору Ливийского пролива, снова погрузился в глубину и увеличил ход, почему и не пришлось наблюдать ни мягкотелых, ни членистых, ни зоофитов. Мы могли едва различать больших рыб, которые мелькали, как тени.
В ночь на 17 февраля мы вошли во второй бассейн Средиземного моря, наибольшая глубина в котором доходила до трех тысяч метров. Гребной винт «Наутилуса» быстро вращался, и судно, повинуясь рулю, все более углублялось, пока не достигло нижних слоев моря. Там, вместо естественных чудес, перед моим взором открылось множество ужасных и волнующих душу картин. И действительно, мы прошли всю ту часть Средиземного моря, которая так знаменита несчастьями. Сколько погибло судов между берегами Алжира и Прованса!