— Смешав этот мед с тестом хлебного дерева, — сказал он, — я вас угощу вкусным пирожным.
— Браво! — воскликнул Консель. — Это, по-моему, выйдет пряник.
— Пускай пряник, — сказал я, — но продолжим нашу интересную прогулку.
С тех немногих мест, где тропинка, по которой мы шли, делала повороты, можно было обозревать озеро на всем его протяжении. Маяк сплошь освещал эту тихую пристань, на поверхности которой нигде не было видно даже ряби. «Наутилус» стоял совершенно неподвижно. На его палубе и на крутом берегу двигались члены экипажа — черные тени, резко выделявшиеся на светлом фоне. В эту минуту мы обходили возвышенный хребет первых скалистых уступов, которые поддерживали свод. Теперь я мог убедиться, что пчелы были не единственными представителями животного царства внутри этого вулкана.
Хищные птицы кружились и парили в тени или вылетали из своих гнезд, прикрепленных к остроконечникам утеса. Это были голубятники с белыми животами и крикливые пустельги. По скатам быстро уносились быстроногие, жирные дрофы. Предоставляю читателю судить, с какой жадностью смотрел канадец на вкусную дичь и как сожалел, что не захватил с собой ружья. Он стал метать в них камешки, и после многих бесполезных попыток ему удалось подбить одну из великолепных дроф. Я ничуть не преувеличиваю, говоря, что он двадцать раз рисковал своей жизнью, чтобы овладеть раненой птицей, и она наконец нашла место в мешке рядом с тем продуктом, который предназначался для медовых пирожков.
Однако вскоре мы вынуждены были сойти на берег, так как дальнейший путь оказался непроходимым. Зияющий над нами кратер походил на широкое отверстие колодца. С этого места было видно ясное небо, по которому неслись в беспорядке обрывки гонимых западным ветром облаков.
Спустя полчаса мы снова достигли внутреннего берега. Здесь флора представилась уже в виде широких ковров из морского укропа — вида зонтичных растений, который, будучи сварен в сахаре, очень вкусен. Что же касается фауны, то можно было насчитать тысячи ракообразных животных всевозможных видов, как, например, омаров, крабов-отшельников, креветок и множество раковин.
В этом месте открывался великолепный грот. Я и мои товарищи с удовольствием растянулись на его мягком песке. Глянцевитые стены грота, осыпанные слюдяной пылью, сверкали.
Разговор наш коснулся неотступного намерения бежать. Я поддерживал надежду предположением, что капитан Немо направился к югу только ради пополнения запаса натрия. Я уверял, что теперь «Наутилус» направится к берегам Европы или Америки, и до некоторой степени утешил канадца. Мы пробыли в гроте целый час. Вначале весьма оживленный разговор вскоре стал вялым. Нами овладевала сонливость, и я поддался глубокой дремоте. Мне снилось — мы не господа наших снов, — что мое существование походит на растительную жизнь моллюска и этот грот составляет двойные стенки моей раковины.