Пришлось отправиться в обратный путь. Мы шли по узкому косогору, извивавшемуся на вершине утеса. В половине двенадцатого мы достигли того места, где причалили. К этому времени капитан Немо уже высадился со шлюпки на землю. Я увидел его на базальтовой скале. Инструменты были при нем. Он стоял, устремив взор на северную часть горизонта, где солнце описывало в это время свою удлиненную дугообразную линию.
Я поместился возле него и ждал молча. Настал полдень, но, как и накануне, солнце не показывалось.
Это было фатально. Наблюдения не могло быть. Если не удастся его сделать и завтра, то придется окончательно отказаться от возможности определить наше географическое положение.
И действительно, было 20 марта; на следующий день, 21 марта, наступало равноденствие, и если не принимать в расчет преломление лучей, солнце исчезнет за горизонтом на шесть месяцев, а с его исчезновением начнется продолжительная полярная ночь. С сентябрьского равноденствия оно снова выйдет из-за северного горизонта и станет подниматься по удлиняющимся спиралям до 21 декабря. В эпоху солнцестояния в полярных странах оно начинает опускаться и на завтрашнее число (21 марта) бросает им свои последние лучи.
Я сообщил мои опасения капитану Немо.
— Вы правы, господин Аронакс, — ответил он, — если завтра мне не удастся определить высоту солнца, то придется отложить исследование на шесть месяцев. Но в то же время благодаря случайностям плавания, которые меня привели сюда именно к 21 марта, мои наблюдения значительно облегчаются, если только в полдень перед нашими глазами покажется солнце.
— Почему, капитан?
— Потому, что дневное светило описывает столь отлогие спирали, что трудно с точностью определить его высоту над горизонтом, и инструменты могут дать очень грубые ошибки.
— Как же вы думаете поступить?
— Я воспользуюсь только хронометром, — ответил капитан Немо. — Если завтра, 21 марта, в полдень, солнечный диск будет, принимая во внимание рефракцию, точно пересечен пополам северным горизонтом, это значит, что я нахожусь на Южном полюсе.
— Действительно, — сказал я, — но этот вывод нестрог в математическом смысле, так как равноденствие не совпадает с полднем.
— Конечно, будет ошибка, но незначительная, она не больше ста метров, и это для нас не имеет особого значения. Итак, до завтра.
Капитан вернулся на судно. Консель и я остались до пяти часов, расхаживая по берегу, наблюдая и изучая. Я не встретил ни одного любопытного предмета, не считая яйца пингвина, замечательного по своей величине, за которое любитель заплатил бы более тысячи франков. Его планшевый цвет, полоски и знаки, которые украшали его в виде иероглифов, делали его редкостной вещицей. Я вручил яйцо Конселю, и осторожный малый, идя твердой поступью, держал его в руках, точно драгоценный китайский фарфор, и доставил его на «Наутилус» в полной целости. Там я положил это редкое яйцо в одну из витрин музея. Я с аппетитом поужинал прекрасным по вкусу куском тюленьей печени, напоминающей свиное мясо. Затем я лег в постель, не забыв, как индус, призвать на себя благорасположение лучезарного светила. На следующий день, 21 марта, в пять часов утра, я уже находился на палубе. Там я застал капитана Немо.