— Замуж за меня пойдешь?
— Замуж?
— Пойдешь или нет?
— Надо подумать. — Она засмеялась и вскинула руки, чтобы защититься от его нападения. Но он не напал.
— Слушай, серьезно… — Он смотрел ей в глаза. — Давай решать, а? Здесь у меня и жить пока сможем…
— Я и так здесь живу. Меня дома неделями не видят, скоро родители с милицией придут по мою душу…
— Они у тебя что, такие суровые?
— Предки? Да обыкновенные совки. Отец — подполковник, тридцать лет в армии, мать — завуч в школе. И оба до самого последнего момента были секретарями парторганизаций, а мать даже членом бюро райкома. — Вика встала с постели и подошла к зеркалу. — Поэтому до сих пор ничего понять не могут.
Игорь не отрывал от нее глаз. Солнечный луч добрался до ее плеча, зажег высветленные прядки темно-каштановых волос, прошел по спине, теплой волной засиял на коже, тронул упругие, налитые ягодицы и длинные крепкие ноги с узкими легкими ступнями. Перед ним была молодая женщина в расцвете своей красоты и полном ее осознании.
— Ну, они, наверное, все-таки догадываются, что у их двадцатилетней дочери может быть какая-то своя жизнь…
— Да ты что! — усмехнулась Вика, разглядывая следы Игоревых засосов на шее и плечах. — Они и мысли не допускают, что их двадцатилетняя дочь не целка. Их дочь как была, так и должна оставаться в душе комсомолкой, общественницей и блюсти свою девичью честь. Она должна твердо верить, что весь нынешний бардак — ненадолго, что все восстановится, социализм победит окончательно и она обязательно станет достойным строителем светлого будущего. Поэтому сейчас она, по всем данным, должна сидеть у подруги и всю ночь готовиться к экзамену по философии.
Игорь покачал головой:
— Что ж, их тоже надо понять. Другой жизни у них уже не будет.
— Не знаю. Мне их иногда просто жалко. А иногда… убить хочется.
Игорь привстал, поймал ее руку и потянул к себе.
— Тем более. Чтобы никто никого не убивал, идем с утра в загс, кинем заявление. А твоих предков я беру на себя. Идем?
— С утра? Нет, я не могу. Занята буду.
— Чем?
— Личными делами, — снова засмеялась она. — Могут у меня быть личные дела?
— Ах, так… — Он сжал в руках ее тело. — Ну, садистка, берегись.
Смеясь, она изогнулась и подставила к его рту грудь. Маленький мягкий сосок скользнул по его губам. Игорь смолк на полуслове.
Уже потом, перед самым ее уходом, он спросил:
— Слушай, а если ты подзалетишь? Мы же с тобой даже не предохраняемся никогда.
— А это мои проблемы, — легко ответила она. — И не взваливай их на себя, пожалуйста. Расслабься, у тебя повышенное чувство долга.