— Надо обследовать характер обработки камня, — предложил Бехал. — Похоже, тут применены металлические инструменты, и притом высокого качества.
— Пробовали ли вы датировать эту часть монастыря? — спросил Энгельбах.
— Конечно, — ответил Шарма. — По предварительным данным — второй, третий век до нашей эры.
— Все-таки это очень похоже на замурованные двери в гробницах фараонов, — настаивал Дэн.
— Здесь, в Непале, нет захоронений, — напомнил Бехал. — Испокон века покойников сжигают. И буддисты, и индуисты.
Дэн развел руками.
— Теперь взгляните вот на это… — продолжил Шарма.
На экране возник еще один слайд. Это было укрупнение. На бороздке виднелось небольшое белое пятно в виде нашлепки.
Секунду длилась пауза, потом Бехал, Игорь, Дэн одновременно ахнули:
— Неужели… печать?!
Энгельбах приблизился к экрану и прищурился.
— Печать, — подтвердил он. — Нет сомнений. Видимо, из гипса.
— Значит, все-таки вход! — вскочил на ноги Дэн. — Запечатанный вход!
— Не спешите, Дэн. Все это требует тщательной проверки. Шарма-ба, есть укрупнения печати?
— Да, конечно. — Шарма поменял слайд.
Снова на мгновение повисла тишина, и тут же быстро поднялся с места доктор Бехал. Обычно сдержанный и медлительный, он быстро шагнул к экрану.
— Трудно поверить… Вы знаете, чей знак на печати?
Никто не ответил.
— Императора Ашоки. Его личный знак, известный по наскальным текстам. Правда… тут какая-то дополнительная надпись…
— Ашоки? — после некоторого молчания переспросил Энгельбах. — Но откуда здесь его знак?
Ведь, кажется, император Ашока не бывал в здешних краях?
— Это еще вопрос, — возразил Шарма. — Хочу вам напомнить: монастырь принадлежал принцессе Чарумати, дочери Ашоки. Она основала этот монастырь и прожила в нем до конца жизни. Это доказано.
— Так это дочь, а сам Ашока побывал лишь в Лумбини, — заметил Бехал. — Это тоже достаточно твердо установленный факт.
Они заспорили, перебивая друг друга, называя имена и даты, втягивая в свой спор Энгельбаха и Игоря.
— А может, именно она, принцесса Чарумати, и поставила этот знак? — спросил Дэн.
— Исключено, — отрезал Бехал. — Личные императорские знаки не доверялось ставить никому.
И снова все смолкли. Пять человек не отрывали взглядов от маленького бумажного экрана, пытаясь понять что-то близкое и ускользающее.
Энгельбах вдруг отвернулся от экрана.
— Скажите, — его глаза блестели, — она одна, эта печать?
— Нет. — Шарма стал перебирать слайды. — Сейчас… Их всего…
— Девять. Не так ли? — спросил Энгельбах.
— Да, — подтвердил Шарма. — Но каким образом вы…
— Они не повреждены? — перебил его Энгельбах.