В восемнадцать лет Маяковский выглядел «как настоящий художник»: на лице разочарование в жизни, длинные спутанные волосы, томный взгляд, и одет он был соответственно — в черную блузу и черную шляпу. Его друг, художник Давид Бурлюк, сказал, что он был «какой-то нечесаный, немытый, с эффектным красивым лицом апаша, верзила». Маяковский, красивый, высокий, почти метр девяносто, громко нетерпеливо говорил, непрерывно острил, порывисто двигался, не выпускал изо рта папиросу… Он курил до ста папирос в день, но не затягивался, то есть не курил, а держал в зубах окурок, почти всегда. Наверное, мама говорила ему: «Володенька, не кури так много!», а он ей отвечал: «Ну мама, я же не затягиваюсь…» У Маяковского были очень плохие зубы, почти беззубая улыбка, «при разговоре и улыбке виднелись лишь коричневые изъеденные остатки кривеньких гвоздеобразных корешков» — как страшно было! Но Маяковский был очень беден, так беден, что какой уж тут зубной врач, — он часто голодал, спал на садовых скамейках, и Бурлюк выдавал ему пятьдесят копеек в день на еду.
Что люди могли о нем думать? Что он ужасен или что он прекрасен? Он был неприятен как уличный подросток или вызывал восхищение? Одни считали восемнадцатилетнего Маяковского кривлякой, человеком дурного тона, а другие «необыкновенным». Жена Бурлюка видела в нем «громаднейшую, выпиравшую из берегов личность»…
Кстати, что такое «громаднейшая личность»? У него сложный внутренний мир, оригинальные суждения, напряженная духовная жизнь, яркие неожиданные реакции на происходящее, он сочиняет необычные стихи? Она имела в виду это? Или что он потрясающе красивый и в черной шляпе?
А вот как пишет о нем, двадцатилетнем, Соня Шамардина, студентка, у которой был с ним роман: «Высокий, сильный, уверенный, красивый. Еще по-юношески немного угловатые плечи, а в плечах косая сажень… Большой, мужественный рот с почти постоянной папиросой, передвигаемой то в один, то в другой уголок рта. Редко — короткий смех его.
Мне не мешали в его облике гнилые зубы. Наоборот — казалось, что это особенно подчеркивает его внутренний образ, его „свою“ красоту… Красивый был. Иногда спрашивал: „Красивый я, правда?“».
Отчего человек спрашивает: «Красивый я, правда?», отчего человек все время острит, отчего человек всегда такой громкий? Он боится, что, если он замолчит, с ним станет скучно, что тихий он никому не интересен?
В нем все — противоречие: красота и гнилые зубы, громкая самоуверенность и болезненная застенчивость. Но даже если он просто прикрывал застенчивость наглостью, как одеялом, все равно он был дурно воспитан. Его приятель тех лет Бенедикт Лившиц пишет, как Маяковский вел себя в гостях, на ужине у известной галерейщицы Надежды Добычиной — как невоспитанный ребенок! «За столом он осыпал колкостями хозяйку, издевался над ее мужем, молчаливым человеком, безропотно сносившим его оскорбления, красными от холода руками вызывающе отламывал себе кекс, а когда Добычина, выведенная из терпения, отпустила какое-то замечание по поводу его грязных когтей, он ответил ей чудовищной дерзостью, за которую, я думал, нас всех попросят немедленно удалиться». Ну ведь большой уже мальчик, а так плохо себя ведет!..