Тяжело расставался Николай Михайлович и с няней, и с родными. «Никогда он не плакал так при расставании с нами, — говорил его племянник Владимир Владимирович Пржевальский, — как в последний раз; он стал прощаться и первый заплакал. Вероятно, тяжелое предчувствие давило ему сердце…»[58]
Утром 5 августа Николай Михайлович тепло простился со всеми присутствующими, затем вышел на террасу и на одной из колонн написал красным карандашом: «5 августа 1888 г. До свидания, Слобода. Н. Пржевальский». Затем подозвал своих спутников и попросил их также расписаться по старшинству: Роборовский, Козлов, Телешов, Нефедов.
Сев в свою любимую тележку без рессор, Николай Михайлович тронулся в путь, и, когда озеро Сапшо стало скрываться, он встал, обернулся назад и сказал: «Ну, теперь прощай, мое озеро!»
Из Петербурга путешественники выехали 18 (30) августа. Проводы были очень теплые — собрались друзья и знакомые, присутствовало много газетных репортеров. В Москве Пржевальского застала весть о смерти няни. Хотя Николай Михайлович был подготовлен к печальному известию, переживал он ее кончину тяжело.
24 августа экспедиция выехала из Москвы поездом в Нижний Новгород, где путешественники пересели на пароход и затем Волгой и Каспием достигли берегов Туркестана. По Закаспийской железной дороге, которая произвела большое впечатление на Пржевальского, они к 7 сентября прибыли в Самарканд. Отдохнув в доме сводного брата Николая Михайловича Н. И. Толпыго, участники экспедиции доехали сначала до Ташкента, а затем на почтовых до Пишпека (ныне Фрунзе), куда прибыли 23 сентября. Из Пишпека Николай Михайлович ездил в Верный (ныне Алма-Ата) за получением купленного там китайского серебра на расходы и отбора солдат и казаков.
В окрестностях Пишпека Пржевальский видел массу фазанов и 4 октября отправился с Роборовским на охоту. Охота оказалась роковой. Николай Михайлович несколько раз пил сырую воду в местах, где зимой 1887 г. свирепствовал брюшной тиф. Так и осталось загадкой, как он мог позволить себе пить сырую воду, когда всегда всем участникам экспедиции категорически запрещал это. Роковые последствия сказались через десять дней.
Закупив верблюдов и завершив другие дела, Пржевальский оставил Пишпек и 10 октября прибыл в Каракол.
Вероятно, Николаю Михайловичу уже было не по себе. Ему не понравилась ни одна из квартир в городе, и 14 октября экспедиция перебралась за город и устроилась в юртах. На следующий день он почувствовал себя больным. Но согласился вызвать врача лишь 17 октября, когда состояние его резко ухудшилось.