— Я думала, сэр, — ответила мне наша почтенная квартирная хозяйка, — что мистер Холмс отправился в Девон вместе с вами. Его не было здесь с тех самых пор, как вы уехали.
Я незамедлительно нанял кеб и велел отвезти меня в Уайтхолл. Если Холмс не показывался дома три дня и две ночи, его, должно быть, не отпускала неотложная работа в кабинете номер 40. Я прибыл еще до утренней смены караула и поспешил в комнату вахтенного. В лотке лежали телеграммы, высыпавшиеся из пневматической трубы. Часы на стене показывали время в разных городах мира: Лондоне, Нью-Йорке, Токио, Берлине. На столе стояли телефонные аппараты, при помощи которых можно было экстренно переговорить с начальником морской разведки, военным министерством, Специальным отделением Скотленд-Ярда и даже резиденцией премьер-министра на Даунинг-стрит. Корзины, как всегда, были переполнены скопившимися за ночь скомканными листами. Сержанты Королевского флота ежедневно выбрасывали отработанные бумаги в печь штаба конногвардейского полка.
Несколько ночных дежурных, как правило, оставались на посту до десяти часов. Утренний свет подчеркивал бледность их изнуренных лиц, темные ввалившиеся глаза неестественно блестели. И все же, если требовалось, бедняги могли еще несколько часов биться над новой военной или дипломатической шифровкой из Берлина или Вены.
В то утро я застал здесь одного Холмса. Он сидел на деревянном стуле за пустым столом, сложив руки и закинув голову. Я знал, что мой друг не спит. Едва я вошел, он открыл глаза.
— Где остальные? — спросил я.
— Ушли, — устало ответил Холмс. — Им незачем здесь быть. Для них нет работы.
— А шифрограммы?
— Они больше не поступают, — сказал он, вставая. — Обмен дипломатическими сообщениями между Берлином и Вашингтоном прекратился, тогда как для нас нет ничего важнее этой переписки. Насколько известно, в последние два дня германская разведка не отправляет и не получает шифровок.
Я посмотрел в окно: от Букингемского дворца нас отделяло туманное зеленое пятно Сент-Джеймсского парка. Глядя на то, как две джерсейские коровы жуют подмороженную траву, я пытался осознать смысл сказанного Холмсом.
— Конечно же, сигналы должны быть, ведь теперь Вильсон и Циммерманы, как никогда, стремятся избежать войны. Циммерманы наверняка поддерживает связь с Бернсторфом и вашингтонским посольством.
Холмс вздохнул.
— Не напрямую. Германско-американские переговоры сейчас ведутся с большой осмотрительностью. В последнем перехваченном сообщении говорилось лишь о том, что рейхсканцлер Бетман-Гольвег согласен рассмотреть четырнадцать пунктов предложения мира на всех фронтах, которое подготовил президент Вильсон. Это подтвердил Эдвард Белл из посольства Соединенных Штатов. Как он сказал мне в доверительной беседе, Вильсон разрешил ведение мирных переговоров с Германией посредством обмена зашифрованными сообщениями по американскому дипломатическому телеграфу.