Боу не терпелось поскорее уехать из этого «гостеприимного» дома. Непонятно, как леди Оливия смогла так долго жить в этой отнюдь не здоровой атмосфере. Боу давно бы уже подралась если не с графиней, то с графом.
Она доела тост и вышла из-за стола, сказав, что ей пора собирать вещи. Леди Оливия уже поджидала ее в гобеленовой комнате.
– Ты должна забрать меня с собой, Боу, – сказала она. – Я не могу больше здесь оставаться. Ни одного дня. Помоги мне сбежать. На тебя вся надежда. Больше мне просить некого.
Боу присела на стул, тщательно расправив складки на юбке. Она давно знала Оливию. Они одновременно вышли в свет, их вместе представили ко двору, и они почти не разлучались во время их первого сезона. Подумать только, на месте Оливии могла быть она сама!
– Ливи, я уверена, твой отец…
– Не желает видеть очевидного, – сказала Оливия дрожащим от гнева голосом. – Он думает, что, если я буду делать вид, что ничего не произошло, все само собой наладится. В своем последнем письме он настоятельно рекомендовал мне продолжать жить под одной крышей с родителями Суттара и не отказываться от своих притязаний. Мне кажется, я могла бы придушить его собственными руками.
Боу задумалась. Позиция непримиримого графа была ей известна, но Гарет будет на их с Ливи стороне, как может быть иначе!
– Ты уже решила, куда поедешь?
Ливи улыбнулась чуть насмешливо.
– Разумеется, я решила. Поеду к бабушке. Не думаю, что она слишком удивится моему приезду, – она понимает, что с ней мой отец ссориться не захочет. Ему придется оставить меня в покое, и им всем тоже.
Боу кивнула. Если кому-то и под силу заставить все заинтересованные стороны сесть за стол переговоров и прийти к разумному решению, так это вдовствующей герцогине Шербери.
– Быстрее собирай вещи, – сказала Боу, участливо пожав подруге руку. – Но только не попадайся на глаза графу или графине. Будем молиться, чтобы тебя хватились, когда мы все окажемся далеко от этого гиблого места.
Первый комок земли с грохотом ударился о крышку гроба, граф болезненно поморщился. Гарет глубоко вздохнул. Брат умер, и то, что гроб с его телом опускали в могилу на его глазах, не примирило его с этой смертью, не заставило поверить, что Суттара больше нет и никогда не будет. Гарет смотрел на прямоугольную яму, напоминающую глубокий порез, который с молчаливой старательностью заполняли землей, и думал о скоротечной тщетности жизни.
Похороны закончились, и он, взяв отца под руку, медленно повел к карете. Он не проронил ни слова за все время пути до Эшбурна. Лишь сидел, опустив невидящий взгляд.