– Они могут рассказать Лео, – добавила она, тряхнув головой для пущей убедительности. Щеки ее пылали.
– Точно так же слуги могут наябедничать, что я затащил тебя в спальню и совратил, едва за ним закрылась дверь.
Боу улыбнулась и тряхнула головой в третий раз.
– А разве можно совратить собственную супругу?
– Если правильно подойти к делу, маленькая распутница, – с ухмылкой ответил Гарет.
Лучшую гостевую комнату заливал мягкий солнечный свет. День близился к вечеру. Стоя у зеркала, Боу осторожно вытаскивала булавки, которыми было заколото платье. Полочки лифа распахнулись, и показался розовый шелковый корсет.
Гарет прирос к полу. Она принадлежала ему. Его на всю оставшуюся жизнь. Телом и душой. Тяжкое бремя, которое придется смиренно нести до конца дней. Приговор, пугающий неотвратимостью.
Она улыбнулась – немного смущенно, немного растерянно.
– Не могу освободиться от этого наряда без чьей-то помощи.
Разумеется, не может. Сколько женщин он успел раздеть? Всех не упомнишь. И вот он стоит и смотрит на нее, словно она разыгрывает для него спектакль, а он – безучастный зритель.
– Мужчине приятнее самому развернуть подарок, – сказал он и, потянув за рукава, спустил лиф с плеч. Боу распустила узел на тесьме в поясе юбки – шелковое платье с тихим шелестом упало к ее ногам. Она повернулась к Гарету спиной. Он поцеловал ее в затылок прежде, чем начал расшнуровывать корсет.
– Знаешь, как сильно мне хотелось сделать это в лесу? – Он быстро справился со шнуровкой, и корсет упал на пол. Он провел ладонями по ее животу, потом скользнул вверх, накрыв ее груди, ощущая их вес. – Как сильно хотел прикоснуться к тебе.
Боу повернула голову так, чтобы увидеть его глаза. Соски ее натянули тонкую батистовую рубашку – единственную преграду между его ладонями и ее телом. Со стоном она развернулась в его объятиях и протянула руки ему за шею.
Гарет подхватил ее на руки, уложил на кровать, а сам торопливо скинул сюртук. Боу, приподнявшись на локте, наблюдала за ним. Ни намека на девичью скромность.
Он уже был тверд, рвался на свободу из плена брюк. Гарет сбросил рубашку и скинул туфли.
Боу улыбалась. Она села и через голову сняла рубашку, бросив ее на пол. На предплечьях виднелись темные следы – синяки, оставленные грубыми пальцами.
– У тебя синяки.
– И у тебя, – веско заметила она и наклонилась, чтобы расстегнуть пряжку на туфле. Скинув обувь, она собралась расстегнуть подвязку.
– Не надо, – сказал Гарет, давясь словами. – Оставь.
Боу в недоумении взглянула на него, но сделала как он велел.
– Хочешь, чтобы подарок остался неразвернутым?