– первую попытку экивоками говорить о ебальных традициях мира.
По другую сторону памятника Добролюбову имелся магазин Уценённой книги – там я познакомился с продавщицей Евой, которую я потом время от времени познавал в течение нескольких лет. Ева была страстной, черноволосой и волосатой (ноги, живот и соски). Клитор у неё был прямо-таки мужских размеров. Когда я вошёл в магазин, она стояла на лестнице, ставя книги на верхнюю полку, а я подошёл ближе и заглянул ей под короткую юбку. С этого началось наше сближение под сенью книг. Она делала вид, что любила книги, а я делал вид, будто любил её. Чтобы я её больше любил, она доставала мне дефицитные книги. А я лизал ей клитор, чего до меня ей никто не делал, и это она воспринимала как доказательство моей любви. Кончала она яростным взрывом, но больше трёх она за вечер вынести не могла. Так что когда я, начав с одного, довёл Еву до трёх, она была убеждена, что это доказывает об усилении к ней моей любви. Таким образом, количество книг из магазина Уценённая книга резко увеличивалось на моих полках.
Далее, на левой стороне Большого проспекта манил меня магазин Старой Книги, о котором я уже где-то писал. Там у меня был блат, и мне позволялось лезть под юбку. То есть, под прилавок. Впрочем и в этом есть схожесть – под юбкой и под прилавком находился дефицитный товар, который не выставлялся на всеобщее обозрение и потребление.
Когда у меня было больше времени, я ещё ехал на Невский в Дом книги и на Литейный в магазин Подписных изданий и тамошнюю Старую книгу. По пути были Лавка писателя, тогда ещё на Невском, на витрине которой в 1969 году был выставлен эскадрон Всадников Сосноры – они почему-то скакали там бесконечно долго, тогда как другие его книги никогда до витрины не доходили, а распродавались, не успев попасть на прилавок.
Когда Лавка писателей с Невского переехала на Мойку, то я умудрился, будучи знакомым нескольких официальных поэтов, проходить в спецкомнату писателей, где продавались книги, недоступные простым покупателям. Но это было только чистилище, ибо в настоящий рай за особой дверью пускали только самих членов Союза Писателей, да и среди них была субординация на получение доступа к покупке дефицитных книг.
В те времена советская власть решила делать деньги культурным способом и организовала Книжную лотерею. Билет стоил 25 копеек и самый маленький выигрыш был 50 копеек, а самый большой – десять рублей. Я в ЛЭТИшном книжном киоске дважды вытащил билеты с десятками. На ловца и зверь бежал. Но не всякий.
С первой выигранной десяткой я оказался в магазине Старой книги на 1-ой линии Васильевского острова и сразу моим глазам предстало чудо: трёхтомник