Кэти сидит на краю кровати в одних колготках – груди её маленькие, а соски большие, как две вишни. Она порывается встать и одеться. Большая дура. Я, разумеется, не позволяю – не дурак же.
Я с ней познакомился в баре отеля. Сели, выпили. Она сразу замолола языком: злобный развод с мужем, который покушался побить её и всякого, чья машина появлялась у неё под окнами. Война за сына. В самый последний момент перед судом Кэти к мужниному удивлению решила сына ему отдать. Так она стала свободной – ходит по барам и по рукам. Однако, надумала пойти учиться. Но не знает, какой предмет изучать – несколько месяцев сидела над программой курсов в колледже и ничего не могла выбрать. В последний день записалась туда, где ещё остались места.
Смеётся Кэти визгливо и неожиданно, то есть причины или юмора ей для смеха не требуется. Она может сказать: какая хорошая погода – и загоготать.
Но морда – красивая и тело – ладное и свежее. Сквозь колготки просвечивает чудесный густой лобок.
Когда мы выпили, я предложил ей побыть вдвоём, без лишних людей.
– А где? – спросила она.
– Далеко ходить не надо, возьмём здесь номер.
Она посмотрела на меня, шучу ли я, и хихикнула.
А я продолжал как ни в чём не бывало, будто речь идёт о весьма невинном предмете:
– Поговорим, посидим, развалясь, в креслах, полежим, растянувшись, на кровати. Не будет вокруг разных рож. Будем только друг с другом.
– Хорошо, – говорит она. И опять смеётся.
Я, не откладывая дело в долгий ящик, подзываю официанта и расплачиваюсь. И направляемся мы с ней к прилавку, где раздают уединение, но за деньги.
Кэти села на диванчике в холле, а я подошёл к девице с отельной биркой на грудях и спрашиваю про свободный номер. Который – тут как тут.
Кэти сидит у меня за спиной и, пока администратор кредитную карточку мою прокатывает да записывает что-то, да ключ выдаёт, я думаю: сейчас оглянусь, а она смылась – передумала, мол, стыд замучил. Пересиливая волнение, оглядываюсь. Сидит, журнальчик листает, ножку на ножку положила. Сжимает ими свою пизду. Крепко и жарко обнимает. «Ну, я до тебя скоро доберусь», – думаю, дрожа от нетерпенья.
Кэти подняла на меня глаза, и я ей рукой помахал, мол, всё в порядке, скоро уединимся. И она улыбнулась невесть чему. Может, мне, а может, своим мыслишкам.
Наконец, у меня в руке ключ. Кэти поднимается с дивана, и мы идём к лифту. Я всё ещё трепещу, что она выскочит из лифта или перед тем как войти в номер закобенится. Но нет, входит как миленькая.
Мы садимся в кресла вокруг столика и на нас укоризненно смотрит огромная свежезастеленная кровать. Моя дама хватается за журнал, лежащий на столе, чтобы заняться чем-либо, кроме взирания мне в глаза, за которым, как она прекрасно понимает, последует поцелуй. Но он следует и так. Я подхожу к Кэти, вытягиваю из её рук журнал и целую её в губы. Она приоткрывает рот, но ничего не делает ни губами, ни языком. Кофточка её легко распахивается, лифчик выстреливает замком и опадает ей на бёдра, юбка ложится к ногам от одного движения моих пальцев. Кэти снова садится в кресло. Я беру её за руку и легко тяну с кресла, она послушно поднимается и следует за мной к кровати. И вот мы сидим на краешке, а Кэти обеими руками держится за колготки.