Он-то, выходит, мне и сообщил, что произошло за краем моего стола, пока я чувствовал, что что-то происходит. Пахло Карибским кризисом и еще какой-то тревогой, как при приступе сенной лихорадки. Все давно отцвело. Вы когда в последний раз выезжали? Тут я ему все выложил, какой я невыездной. «Зачем вам Америка! – восклицал он. – Родину надо исходить, всю, пешком, тапочками!» Он так и сказал: тапочками. Тапочки на нем были отличные, фирмы «Адидас». Мы стояли на вершине Джвари, особняком от толпы туристов, как посвященные, признаваясь друг другу во взаимной любви к родине как раз в том самом месте, «где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры»; шума как раз слышно не было, но долго мы смотрели, как, слившись, Арагва и Кура долго продолжали течь двумя разноцветными потоками в одном уже русле, – «один серый, другой белый, два веселых гуся». Тапочками, тапочками! – восклицал один гусь, а другой поглядывал на его красные лапки, неуверенный, где он добудет такие же тапочки. Белые он обует скорее. Он мне предлагал исходить родину, как Горький, я же соглашался изъездить ее, как Гоголь. На том и порешили.
Чем я особенно гордился, что обмотал Валерия Гививовича, подполковника Адидасова, как ребенка. Я так искренне рвался участвовать в круглом столе по поводу феномена грузинского романа, так переживал несправедливость отказа мне даже в этом моем праве человека, что собрался в Сухум, но билетов не было. Уж с этим полковник легко мог помочь. Но и тут он уклонился: «Зачем вам этот вонючий Сухуми? Лучше Батуми». Меня интересуют обезьяны, кисло настаивал я. «Обезьян там хватает. Поезжайте в Батуми, у меня там дом. Поживете у меня…» Он опять же предлагал мне пойти туда «тапочками». Я упорствовал и не соглашался в Батум. «Это было очень трудно, – намекнул он мне на следующий день, – но вы можете теперь участвовать в дискуссии. Только откажитесь от телевидения, не стоит… Можете сегодня же переехать в гостиницу “Абхазия”. Вам забронирован номер вместе с участниками». Замечательно было это «вместе»! Будто он не знал, что я там уже жил! Меня перевели с этажа на этаж. И это был тот же 14-й нумер. На этаже нас уже ждали. Двое небритых, младше по званию. Адидасов передал меня им слишком заметным движением глаз, и они кивнули. «Оставляю вас одного», – сказал он, проводив меня до нумера четырнадцатого. Я был восхищен и преисполнился самоуважением: нарочно они делают все так открыто или по неумению? – и в том и в другом случае вот она, секретная формула психопушки! Внутри компьютера сидит сержант…