– Из ит олреди туморроу?[5] – проснулся англичанин.
– Пока еще вчера, – остроумно отвечали мы ему.
– Вчера у меня еще есть бутылка виски, – отвечал он.
Мы по достоинству оценили его чувство юмора, пройдя за ним в отель.
– Ноу айс[6], – извинялся англичанин, доставая трехгранную бутылку с индюком.
– Он сказал, что нет стаканов, – перевел Даур.
– Нет проблем, – сказал мафиози, не подозревая, что переводит с английского.
Толиаслан уже вносил стаканы.
– Алкоголь Шпигель?
– Освежим поверхность.
– Отлакируем…
– Отполируем!
Мы слегка обсудили тему национального юмора. Марксэн, по-видимому борясь в себе с тремя, объявил, что никакого национального чувства юмора быть не может.
– Какой такой абхазский, грузинский, русский юмор? Смешно или не смешно – вот юмор.
– Одним смешно, а другим не смешно.
– То есть русскому, скажем, смешно, а немцу не очень?
– Или немцу смешно, а русскому совсем не смешно…
– Или грузину смешно, а абхазу нет…
– Тогда абхазу совсем не смешно, если грузину смешно…
– Еврейский юмор всем смешон…
– Если он еврейский на самом деле, – сказал Марксэн.
– Ты хочешь сказать, что их придумывают сами русские? Тогда бы это не было так смешно.
– Что ты имеешь против русских?
– Я? Никогда. Серож, армянский юмор есть?
Серож надолго задумался, а затем обиделся:
– Ты что, опять армянское радио имеешь в виду? Это не армянский юмор.
– Хорошо, если армянский юмор придумали неармяне, а еврейский неевреи, а чукотский уж точно не сами чукчи, то кто же?
– Английский юмор тоже не английский?
– Я согласен с такой точкой зрения, что это вопрос больше импорта, чем экспорта, – сказал англичанин.
Мы захохотали, и англичанин не понял над чем.
– Мне другое смешно, – сказал он, обводя рукою свой роскошный, на наш взгляд, номер. – В России так много леса…
Мы проследили за его рукой, словно он показывал нам на рощу.
Номер и впрямь был весь обшит деревом, вернее, такой импортной, как раз скорее финской, чем русской, фанерой под дерево.
– И вот я не могу понять… Сколько леса – и ни одного шкафа. Некуда ту пут клос…[7]
Наши куртки были свалены посреди его безбрежной кровати, на ней же мы и сидели.
– Это как раз понятно, – сказали мы.
– Уай??
– Сметы не хватило.
– Чего-чего? – сказал англичанин совершенно по-воронежски.
– Ну, средств, денег.
– На дерево хватило, а на шкаф не хватило?
Он закружил по комнате, стукаясь о стены. Они отзывались звуком пушечного выстрела…
– Зачем столько?!
– Фонды.
– Фонды? Вы имеете в виду ваш план? Что вам прислали больше фанеры, чем денег? Ведь лишняя фанера – это ваши деньги!
Мы опять смеялись, и англичанин не мог понять над чем. Как мы могли объяснить, что не над его непониманием нашей экономики. А над тем, что «фанера» на жаргоне и означает деньги.