Менлик снял с пояса какую-то резную палочку и принялся размахивать ею перед носом Тревиса, что-то бормоча про себя. Его это озадачило. Не могло ли так получиться, что шаман слишком сильно углубился в собственное прошлое и теперь искренне верил в своё сверхъестественное могущество? Или же всё это предпринималось лишь для того, чтобы произвести впечатление на внимательно наблюдающую аудиторию.
— Ты что, призываешь на помощь своих духов, Менлик? Так знай же, апачи дружат с га-н, духами не менее могущественными. Спроси Кайдессу, кто охотился с Фоксом среди равнин?
Как это ни странно, слова Тревиса подействовали отрезвляюще. Менлик прекратил махать палочкой и повернулся к Кайдессе.
— Он охотится с волками, которые думают как люди, — охотно пояснила Кайдесса то, о чём шаман не мог спросить в открытую. — Они всегда уходили вперёд и предупреждали о малейшей опасности. Они не духи, а реальные существа из плоти и крови.
— Любой способен научить собаку разным трюкам, — сердито сплюнул Менлик.
— А что, разве простой пёс может повиноваться командам, которые не произносятся вслух? — задорно парировала Кайдесса. — Эти коричневые волки появляются и садятся, смотрят прямо в глаза. И тогда он знает, что кроется в их мыслях, а они знают, чего он хочет от них. Наши сторожевые псы такого не умеют.
По лагерю снова прошелестел говорок. Менлик поморщился и повесил палку обратно на пояс.
— Если ты человек власти, такого могущества, — проговорил он медленно и с расстановкой, — тогда ты можешь в одиночку отправиться туда, где можно разговаривать с духами, — в горы.
Менлик обернулся и что-то бросил через плечо на своём языке. Одна из женщин поднялась и нырнула в юрту, а через несколько секунд появилась снова, неся в руках полный бурдюк и чашу, вырезанную из рога. Кайдесса приняла рог и подставила его под льющуюся из бурдюка белую жидкость. Затем она с поклоном преподнесла чашу Менлику, который, что-то скороговоркой проговорив, закрутился вокруг самого себя, опытными движениями проливая по капле на землю. Затем он сделал глоток и передал рог Тревису.
Апач почувствовал тот же самый кисловатый запах, как и у мешка, который они нашли, когда преследовали Кайдессу. Откуда-то неожиданно всплыло воспоминание, и он понял, что ему дали — кумыс, забродившее молоко кобылиц, бывшее и вином, и водой степей.
Он заставил себя отпить. С непривычки кумыс показался ему просто отвратительным, и он тут же передал рог обратно Менлику. Шаман опустошил чашу одним глотком и церемония на этом закончилась. Он жестом подозвал Тревиса к огню, ткнув рукой в сторону казана на углях.