Встреча с Деклаем и по крайней мере с четырьмя или пятью его сторонниками, обвинение в колдовстве — серьёзное обвинение в старые времена. Старые времена! Для Деклая и его приспешников, они никогда не кончались! И эта угроза — до нейлка да — значила буквально: не видеть тебе рассвета, смерть.
Камни. Последнее, что Тревис помнил, были брошенные в него камни. Он медленно принялся ощупывать саднившее тело. Оно всё было сплошь покрыто синяками: плечи, рёбра, грудь и даже ноги. Должно быть, в него кидали и после того, как он потерял сознание. Камни… изгнание! Но почему? Не могла же враждебность Деклая получить одобрение Осторожного Оленя, Джил-Ли, Цуая или даже Нолана? Мысли путались.
Неожиданно Тревис почувствовал, что его перестало трясти. Лихорадочная дрожь во всём теле прошла, стало не только теплей, но и суматошные, отчаянные мысли начали понемногу успокаиваться, словно кто-то пытался облегчить ему боль и страх. Это был не словесный, и даже не мысленный контакт, а скорее нечто менее ощутимое, где-то на уровне подсознательных чувств. Тревис даже не сумел бы описать это всё словами. Наликидью тесно прижималась к его боку, положив мордочку на плечо. Её тёплое дыхание приятно щекотало шею. Тревис обнял её, и этот его жест вызвал у неё довольное повизгивание.
Он уже перестал удивляться действиям и поступкам койотов. Его просто переполняла благодарность за одно лишь то, что она сейчас находилась рядом, лежала рядом с ним, согревая своим собственным теплом, и пыталась успокоить телепатическим контактом. Через секунду её спутник осторожно протиснулся под низко висевшей ветвью, прополз в укрытие и улёгся рядом. Тревис протянул руку и с любовью погладил мокрый мех, пахнувший грозовой свежестью.
— И что дальше? — произнёс он вслух.
Он понимал, что устроить подобное Деклай мог только с одобрения большинства членов клана. Однако мелькнула и более неприятная мысль. Что, если Деклай теперь стал новым вождем апачей, а изгнание Тревиса только прибавило его престижу?
Лихорадка Тревиса уже прошла, но временами его колотил озноб. На Земле перед отправкой они все прошли через иммунологические прививки. Их сумели оградить от всех мыслимых заболеваний, но вот элементарная простуда вполне была способна отнять у человека последние силы. А сейчас он просто не мог себе позволить расслабиться и заболеть.
Дождь превратился в мелкую изморозь, капли больше не падали на Тревиса, но в воздухе пахло прохладой и сыростью. Его немного спасали оба койота, но до конца согреть измождённого, раненого человека им не удавалось. Скрючившись и прижавшись к земле, чтобы не касаться спиной мокрых ветвей, нависавших довольно низко, Тревис принялся стягивать с себя промокшую рубаху, которая только охлаждала тело. Он осторожно, морщась и постанывая от боли, принялся вытирать себя сухими листьями, выкопанными из-под влажного слоя. Синяки и ссадины не давали покоя, но Тревис понимал, что сейчас, пока в голове гудит и мысли путаются, он ничего не способен предпринять. Это бессилие больше всего мучило и угнетало его. Чтобы забыться, Тревис почти полностью зарылся в листья и постарался расслабиться. Койоты лежали рядом, охраняя его и прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся извне.