— Ну сколько можно мне глаза колоть.
— Да перестань, Алеша. Я искренне восхищался Вадимом Яковлевичем, царство ему небесное. Вот кто умел решение в кратчайшие сроки принимать. Дипломат был от бога, и империя была — не чета нынешней.
— Вы меня совсем прямо в порошок стерли. — криво улыбаясь, проговорил Мальцев.
— Да уж, тебя сотрешь. Вон, зубами скрипишь. Думаешь про себя — пусть старый хрен тут языком мелет.
— Товарищ полковник, вы родной для меня человек. — скромно потупился Алексей.
— Ага! Думаешь, думаешь. А старый хрен между прочим, тебя от увольнения спас.
— Спасибо. Что теперь с Морозовским делать?
— Дожимать. Если человек не жалуется, шум не поднимает, значит что — то там не так. Значит рыльце у него в пушку. — тем же будничным тоном произнес полковник.
— Вы же материалист. Вы же не верите. — хитро посмотрел на начальника Алексей.
— Я в родину верю, Алеша.
— Понимаю.
— Родине надо помочь, избавить ее от забот и от нас с тобой.
— То есть?
— Самим о себе позаботиться. Теперь скажи мне искренне, как родному человеку. Правду я все равно узнаю. Скажи, ученик: Морозовский предлагал тебе деньги?
— Нет.
— Верю. Потому что мы с тобой пока плохо работаем.
— Он же меня расколол, — удивился Мальцев. — как же теперь?
— Слушай старших. Это ничего, что он сделал из тебя лоха, как сейчас говорят. Ты подойди к нему как лох, с распахнутым сердцем.
— Он не поверит.
— А я тебя научу. Ты положи все это на настоящие чувства: на любовь, на страх, на восхищение. Это — высшее мастерство. Тебе еще самому понравится. — убеждающе напутствовал Кочиев.
Они раскланялись, не подавая друг другу руки, и Мальцев вышел из кабинета.
— Так… ну кто у нас здесь. — полковник задумчиво положил перед собой две фотографии, где были изображены люди с засвеченными лицами. Затем, вдоволь насмотевшись на них, убрал фотографии в стол. Постояв в глубокой прострации несколько минут у окна с видом на Лубянскую площадь, он сел за компьютер.
Был уже вечер, когда Антон вошел в просторный, но скромно обставленный гостиничный номер. Морозовский усадил Антона в кресло против себя и сразу приступил к делу.
— Я очень рад, что ты решил мне помочь, — начал он, расхаживая по номеру, — вместе мы сможем горы свернуть. Я тебя отблагодарю по–царски. В его голосе зазвучали мягкие, почти отеческие нотки.
Антон окинул взглядом стол с высоким кофейником и графином с плещущимся на дне коньяком.
— Еще одно, последнее условие. Скорее, сначала просьба. — задумчиво протянул он.
— Не смущайся. — Владислав Юрьевич раскрыл записную книжку. — я со своей стороны обещаю тебе всестороннюю поддержку.