— Это не ее. — равнодушно заметил Антон. — я даже не знаю, чье это.
Владислав Юрьевич достал картонную коробку из тумбочки.
— Ты не собирался в этой жизни покончить с собой? — спросил он.
— Неужели там уже все готово? — спросил Антон, закрывая шкаф на ключ.
— Тут снотворного на слона хватит. — Морозовский перебирая упаковки с таблетками. — Извини что я роюсь, просто интересно. Повестка к следователю, — он поднял какую — то бумажку.
— Я там никого не убил? — спросил Антон, глядя в окно.
— Штраф за ущерб в результате хулиганских действий, — продолжал читать Морозовский. — смотри, тут даже стоимость порванного платья и унитаза разбитого. Не понимаю, как это можно одновременно.
Антон со вздохом открыл дверь на балкон. Два десятка пустых бутылок в красном пластиковом ведре, сломанный стул, раскладушка. Полный набор свободного художника. Антон подумал, что для полноты картины не хватает только мелкого болезненного штриха — чего‑нибудь вроде мольберта или макета вечного двигателя.
Владислав Юрьевич присвистнул.
— Я неумеренно пил в обеих жизнях. — развел руками Антон.
— Да, Антон, ты жил наполненной жизнью, — похлопал по плечу парня Морозовский. — но ты не волнуйся, мы найдем ее, обязательно найдем. Она же не испарилась, не исчезла куда — нибудь.
— Она исчезла, — задумчиво проговорил Антон. — ведь мы были с ней знакомы только в моей предыдущей жизни.
— Ерунда, — напутствовал его Морозовский. — снова познакомишься с нею. Уверен, вы созданы друг для друга.
— Нет–нет, я был другой и все было совершенно другим.
— Президент тот же? — Морозовский показал на экран телевизора.
-Hу вроде.
— Значит мир на месте, ничего по сути не изменилось.
— Опять шутите, Владислав Юрьевич? — Антон уселся в кресло напротив. — Я принял все как есть, руки на себя накладывать не собираюсь. У меня работа и вообще…
— Ты в порядке? — Морозовский прищурился.
— Да вроде.
— Ты что, смирился?
— Совсем. — Антон кивнул.
— А я нет. — Морозовский встал с кресла. — Равновесие нарушено как минимум дважды. Я не знаю точно, как поведет себя эта штучка в час Ч — тут он показал на лежащий на столе пентакль, — но использовать этот шанс я обязан.
— Во — первых, трижды. — Антон взглянул на собеседника. — А во–вторых, вряд‑ли пентакль может действовать на всю цивилизацию. Он воздействует на судьбы отдельных людей.
— Почему? Арвид допускал глобальные изменения сознания миллионов людей с помощью воздействия на информационное поле земли. Я теперь могу посвятить себя осуществлению с твоей помощью своих замыслов. Жаль, в наших руках нет книги Судьбы, мы бы корректировали наши действия.