Самюэль взял больничный, и Йоне пришлось одному ходить по коридору, где перед рядом зеленых дверей стоял ряд белых термосов, а по блестящему линолеуму тянулись длинные черные царапины.
Дверь в пустую камеру Вальтера была открыта. Холодные стены, окно с решеткой. Утренний свет падает на затертый матрас в целлофане, лежащий на прикрученной к стене койке, и на раковину из нержавеющей стали.
Полицейский в синей рубашке, беседовавший в глубине коридора с сиро-яковитским священником, прокричал Йоне:
– Его отвели в комнату для допросов номер два!
У дверей комнаты для допросов ждал охранник. Через окошко Йона увидел, что Вальтер сидит, опустив голову. Перед ним стоял его защитник и еще двое охранников.
– Я здесь, чтобы слушать, – объявил Йона, входя в кабинет.
На какое-то мгновение все смолкли, потом Вальтер тихо, не поднимая головы, попросил адвоката уйти.
– Подождите в коридоре, – сказал Йона охранникам.
Оставшись один на один с Вальтером, Йона придвинул стул и сел так близко к Вальтеру, что почувствовал, как от того пахнет потом.
Вальтер сидел неподвижно, опустив голову.
– Ваш защитник утверждает, что вы находились в Лилль-Янсскугене, чтобы освободить женщину, – начал Йона нейтральным тоном.
Юрек, уставившись в пол, молчал минуты две, после чего с неподвижным лицом произнес:
– Я слишком много говорю.
– Достаточно сказать правду.
– А какой мне в этом смысл, если меня посадят ни за что, – заметил Вальтер.
– Вы окажетесь в тюрьме.
Юрек повернул лицо к Йоне и задумчиво сказал:
– Жизнь давным-давно вытекла из меня. Я ничего не боюсь. Ни боли… ни одиночества, ни тоски.
– Но я ищу правды, – с продуманной наивностью сказал Йона.
– Не надо ее искать. Это как со справедливостью или богами. Их выбираешь, если они тебе нужны.
– Никто не выбирает ложь.
Зрачки Вальтера сузились, и он проговорил:
– С подачи прокурора мои действия будут рассматривать в апелляционном суде как подтвержденные, никто не усомнится ни на минуту. – Просительных интонаций в его голосе не было.
– По-вашему, это неправильно?
– Не стану останавливаться на технических моментах. Разрыть могилу и засыпать ее снова – это одно и то же.
В тот день Йона выходил из комнаты для допросов, окончательно уверившись: Юрек Вальтер – исключительно опасный человек. В то же время он не мог отделаться от мысли, что Вальтер, возможно, хотел дать ему понять, что взял на себя чужую вину. Конечно, он понимал, что слова Вальтера могли оказаться попыткой посеять семя сомнения, но Йона не мог отмахнуться от того, что в позиции обвинения явно имелась трещина.