Вечером зашла медсестра, врач так и не появлялся.
— Девушка, а где Анатолий Иванович? — спросила я.
— У него операция сложная.
— А когда мне можно будет выписаться?
— Завтра вечером, если Вы себя хорошо чувствуете, — сказала девушка и ушла из палаты, нервная какая-то.
Ни на следующие утро, ни днем, врач не появился, когда я вечером приводила себя в порядок и готовилась к выписке, ко мне в палату зашло четыре мужчины: один в форме (судя по погонам полковник), два в черных костюмах и один с камерой.
— Здравствуйте, Вы Анна Гусарская? — начал разговор военный.
— Да, — сдавленно ответила я.
— Включай камеру, — сказал он и понеслось. — Анна, Вы стали символом победы и воли к жизни, — та-та-та тро-ло-ло. — И в знак благодарности мы Вам вручаем благодарность от лица мера города, за отвагу и мужество, — за что? — Так же Вы награждаетесь медалью и денежной компенсацией вразмере пятидесяти тысяч, — улыбаясь, сказал он, и стоило выключиться камере, вышел так же быстро как появился, со всеми остальными. Странно, даже не представился, не говоря уже о вежливости. Пиар — мощная штука. Во время незапланированного интервью я стояла неподвижно и даже слова не могла вставить в тот поток льстивых слов, но хотя бы денег дали, а, то я думали идти у друзей просить.
В итоге я одна, выходила в шумную Москву. Вызвав предварительно такси, направилась на вокзал, там купив билеты во Владимир, сидела и ждала поезда.
* * *
Выйдя на пирон, я полной грудью вдохнула воздух свое родины. Подобрав такси я поехала домой, поднялась на четвертый этаж и позвонила в такую родную дверь, но никто не открыл, странно им, же вроде сообщить должны. Хотя мама наверно как всегда в магазин с папой пошла, чтобы приготовить шикарный ужин для меня. Хорошо, что запасной ключ мы оставляли бабе Маше, нашей соседки напротив, старая знакомая нашей покойной бабушки.
Я позвонила, дверь не открыли.
— Баб Маш, это я Аня, мне бы ключи забрать, — за дверью послышался шум, потом звук перебирания ключей в итоге дверь открылась, а за ней предстала баб Маша, вечно в бигудях и любимом сиреневом халате. — Здрасти.
— Анечка, а я тебя в новостях видела, — сказала она и сжала меня в объятьях. — Даже не узнала бы, если имя твое не произнесли, похудела, подстриглась.
— А где мои родители? Давно ушли?
— Ой, Аня, давно, как по новостям передали, что было захвачены несколько баз, так они и ушли. Анечка, горе то, какое, им же письмо пришло, что тебя гранатой разорвало. Анечке, девочка моя ты только не волнуйся, все хорошо будет, — говорила она, держа меня за холодеющие руки.