— Правильно, — одобрительно произнес Баранов и совсем некстати подумал: «Красивая девушка... Кажется, ей нравится Соломатин».
У Лили появилась надежда, что ей в конце концов удастся уговорить командира полка, и она, не ожидая, что еще скажет Баранов, быстро продолжала:
— Если не заметят, то «колбасу» можно сбить очень легко!
Молодой летчик Трегубов переминался с ноги на ногу и явно чувствовал себя неловко. Он не мог так смело сказать, как Лиля: «Я полечу!», так как летал на задание всего три раза и считался еще «зеленым». Но он был мужчиной, и ему хотелось крикнуть: «Поручите мне! Я сделаю все, на что способен! Если нужно — умру!» Однако он знал: нужно не умереть, а уничтожить аэростат...
— Разрешите идти? — быстро спросила Лиля с таким видом, будто Баранов уже дал ей задание и все было решено окончательно и бесповоротно.
Командир понял ее маленькую хитрость и, уступая настойчивой девушке, произнес:
— Ну что ж, Литвяк, я верю, что ты сделаешь это не хуже любого другого летчика. Давай лети!
Он по-мужски крепко положил руку Лиле на плечо и вдруг обнаружил, что большая его рука не помещается на худеньком плече девушки. Ему бросилось в глаза, какая она вся маленькая и щупленькая — совсем девочка... Рука его дрогнула... Смущенно Баранов опустил голову, но тут же быстро взял себя в руки и, посмотрев ей прямо в глаза, повторил:
— Лети, Лиля... Действуй так, как решила! Только будь осторожна...
Просияв, Лиля бросилась к выходу так поспешно, будто опасалась, что Баранов может передумать.
— Профессор! — еще издали крикнула она Инне.— Готово? Будем запускать!
— Все готово, садись.
Инна помогла Лиле сесть и пристегнуться ремнями. Стараясь скрыть беспокойство, спросила:
— Ты что, одна летишь?
— Угу,— коротко ответила Лиля, готовясь к запуску.
Больше Инна вопросов не задавала, зная, что обычно Лиля перед вылетом неразговорчива и расспрашивать ее бесполезно. Да, впрочем, и после вылета она ничего не рассказывала. Только спустя некоторое время от нее можно было услышать скупой рассказ о проведенном бое или штурмовке.
На взлет Лиля пошла прямо со стоянки. После разбега истребитель стрелой взмыл кверху, словно вонзился в синеву. Когда одинокий «ЯК» растаял в предзакатном небе, послышался нарастающий гул самолетов: возвращалась с задания шестерка...
Взлетела Лиля в восточном направлении, чтобы никто, в том числе наблюдатель с аэростата, поднятого немцами на значительную высоту, не мог заметить самолет и тем более обнаружить, что он держит курс к линии фронта. Спустя некоторое время она развернулась, пересекла линию фронта на большом расстоянии от корректировщика и углубилась в тыл врага. Под крылом мелькали дороги, овраги, деревушки, машины на шоссе. Истребитель мчался бреющим над территорией, занятой врагом, и никому из немцев не приходило в голову, что одинокий самолет, летящий над самой землей далеко от передовых позиций, может быть советским, до тех пор, пока он не оказывался над самыми головами немцев. Но даже заметив на истребителе звезды, немцы не успевали сделать ни одного выстрела...