Было мгновение, когда у Воллета появился соблазн не требовать ужесточения содержания отступника, а подождать - не отправится ли Бирг снова в тюрьму? Это можно было бы использовать против нее. Не важно, какие у нее на самом деле мотивы: того, кто ходит к еретику не ради его вразумления - а такую миссию могут исполнять лишь избранные двухбережные братья - самого можно обвинить в еретичестве. Но тупоумный Орвен Кейр на стороне охотницы - то есть, можно сказать, что все страшинство. И не только... Вот если бы он, Воллет, произнес проповедь в храме против фейренской чужачки, многие вняли бы его словам. Но многие, пожалуй, и нет. Это чревато враждой в народе...
"К тому же, - пришло вдруг в голову Воллету, - Творец может избрать эту девицу своим орудием. Пути его неисповедимы..." Не исключено, после того как еретик умрет, именно рука охотницы сразит зверя. Возможно, так бывало уже и прежде, оттого и пошла ложная слава ей подобных... Ведь люди видят только внешнюю сторону, но не суть. А хорошо бы, если бы на этот раз все было иначе. Если бы ночную тварь поразила небесная молния, все воочию узрели бы величие и милосердие Творца, и воздали хвалу ему, а не наглой самодовольной девке из Фейрена.
Стоит ли сейчас заводить с Хосвейном разговор насчет излишнего упрямства Орвена Кейра?.. Нет, пожалуй, лучше пока подождать. Ни к чему, чтобы мысли птицеголового герцога рассеивались на множество разных вопросов. Пусть "подумает" о еретике. Пусть как следует подумает... А до главы старшинства очередь дойдет в свой черед.
Самому же Воллету теперь тоже нужно подумать. Еще об одной заблудшей душе. Об ее благе.
***
Второй раз Ярлу к Талвеону тюремный стражник не пропустил. Оказывается, документ, который ей вчера выдали в советном доме, имеет однократную силу. Ярла глянула в бумажку и обругала себя за невнимательность, за нелюбовь ко всякого рода канцелярской писанине. Разрешение, действительно, на один только визит. Если бы прежде прочитала внимательно, время бы сэкономила, не в тюрьму, а сразу в советный дом пошла - новую бумагу требовать.
Но в советном доме писарь-"гусь" ответил отказом. Только что поступило распоряжение от самого герцога Хосвейна: условия содержания еретика ужесточить и никого не пускать к нему кроме двухбережных братьев, которые хотят спасти его душу, да расследователей.
Ярлу тянуло изругаться последними словами и спросить - мол, а расследователи тоже чего-нибудь хотят спасти, душу, или другое чего? Спасатели, так их и разтак... Но промолчала, разумеется.