Эпаф со стоном приходит в себя. Мальчики бросаются к нему, но я успеваю вскочить и оттолкнуть их.
— Отойдите от него, не прикасайтесь, — говорю я.
— В чем дело — спрашивает Сисси.
— Может быть, он заражен. Обращается.
По их непонимающим взглядам я понимаю, что они не в курсе.
— Его ударило по голове их абордажным крюком. Они обмазали крюки слюной. — Я осторожно укладываю Эпафа обратно на палубу, проверяя пульс и дыхание. — Если хоть капля их слюны попадет в кровь — все, ты обратился. Превратился в одного из них.
Они нервно переводят глаза на Эпафа. Он смотрит на меня, вытаращив глаза от страха и непонимания.
— Вы об этом никогда не слышали, потому что обращаются редко. Обычно мы не переживаем нападений, нас просто съедают.
— И как долго длится это… обращение? — нервно спрашивает Сисси.
— Быстро. От пары минут до нескольких часов. Зависит оттого, сколько слюны попало в кровь. А если слюна от нескольких человек, процесс сильно ускоряется, — я осматриваю Эпафа, ищу другие порезы или раны. — По-моему, с тобой все в порядке, Эпаф. Я не вижу никаких симптомов. Они всегда появляются сразу же.
— Например? — нервно спрашивает он.
— Холодная кожа, дрожь, пот, быстрый пульс. Но с тобой все в порядке. Тебе повезло.
Бен бросается к Эпафу и сгребает его в объятия.
— Держись от меня подальше, — говорит Эпаф, садясь. — Мы пока еще не знаем точно, все ли со мной в порядке.
— Все в порядке, — говорю я.
Мальчики кидаются к нему, толкая обратно на палубу. Где-то в сплетении тел я вижу, что Эпаф улыбается. Кто-то протягивает руку (Джейкоб?), и меня затягивает клубок облегчения и радостных всхлипов.
Лодка разгоняется по быстрой реке, чуть наклоняясь вперед. Силуэт восточных гор впереди становится все ближе и ближе.
Прошло несколько часов, но сон все не идет. Я ухожу на корму, подальше от тех, кто громко храпит в кабине, и от стоящей у руля Сисси. Мне надо побыть одному. На залитой лунным светом равнине не видно никакого движения. Все неподвижно, словно на черно-белой фотографии. Река выглядит как мускулистая рука. Мышцы сокращаются и несут нас все дальше. Со злостью и нетерпением вода стремится вперед.
Я думаю о Пепельном Июне.
Слова Алых Губ всё еще звучат у меня в голове.
Когда все закончилось…
В последний раз я видел Пепельный Июнь на экране монитора в Институте геперов. Она склонялась над столом в кухне и лихорадочно писала записку. Эта записка все еще у меня в кармане, вымокшая, грязная, с обтрепанными краями. Она рискнула жизнью, скрывшись в недрах Института, с надеждой на крохотный шанс, что я вернусь за ней и спасу.