Дверь приотворилась, и в проёме показалось лицо Марины с явно заплаканными глазами. Взглянув на неё, Олег Николаевич вернулся из состояния вялой задумчивости в реальный мир, где требовалось ясно мыслить и принимать решения. Ещё он почувствовал, как в нём колыхнулась какая-то неопределённая эмоция. На самом деле он давно уже перестал испытывать к Марине досадливое раздражение, вызванное её категорическим отказом. Вот только показать ей это как-то ненавязчиво – не получалось. А взять и просто извиниться за инцидент трёхлетней давности – было как-то…. Ну да ладно.
«Что-нибудь удалось выяснить? – спросил он тихо. – Что произошло?».
«Серьёзная авария на подстанции, – ответила Марин. – Света нет во всём городе». – Олег Николаевич тяжело вздохнул.
«Ну а наш генератор, почему не работает?».
«Его до сих пор не могут включить. Ничего не могут понять».
Хирург покачал головой. В повисшей тишине Марина вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Несколько секунд на её лице мостилось выражение неуверенности. Потом она решилась и кивнула на склянку со спиртом:
«Можно немного…?». – Брови хирурга чуть дёрнулись, но в нём тут же «включилась» мужская галантность и, сказав «Конечно», он вытащил из стеклянного шкафа чистую мензурку и наполнил её ровно настолько, насколько попросила Марина. Потом он налил себе, и они выпили, не глядя друг на друга.
Отдышавшись после выпитого, закусить которое было нечем, Марина присела на край стоящей у стены кушетки, упершись обеими ладонями в серый кожзаменитель. Олег Николаевич смотрел на неё так долго, как позволительно смотреть на человека, ничего не говоря. Потом он спросил:
«Как там родители Василия?».
«Матери вкололи успокоительное и уложили в ординаторской. Отец держится на валерьянке и таблетках», – ответила Марина, не переводя на хирурга взгляд, застывший на выкрашенных салатной краской стене.
Она чувствовала, как на неё начинает воздействовать выпитый спирт. Чувства начинали замутняться, эмоции становились всё менее режущими. Наконец, сделав над собой усилие, Марина посмотрела на Олега Николаевича и полубессознательно спросила:
«Это всё, конец?».
Не обдумывая ответ, а скорее почувствовав его подкоркой, он ответил:
«Похоже».
Ядерный реактор, после недолгих споров, было решено заглушить и провести консервацию. Мелкие (пока) но частые неполадки в оборудовании вселяли в людей убеждённость, что надо, от греха подальше, остановить эту «чёртову машину». Даже самые упёртые научные работники чувствовали бессознательное желание прекратить работу реактора, пока не произошла катастрофа. А уверенность в том, что катастрофа неизбежна довлела практически над всеми. Решение было принято без каких-либо консультаций с головным институтом в Москве, поскольку междугородная телефонная связь, после множества сбоев, нарушилась окончательно. То же самое произошло и с мобильной связью.