Тырыый вкратце объяснил последовательность проведения ритуала и тот момент, когда у меня появится возможность вмешаться. Пока я начал аккуратно карабкаться по склону, делая каждый шаг под удар бубна, вождь растворился в темноте. Сердце колотилось от страха и волнения. Дикари, пленившие наших охотников, вели себя крайне агрессивно, и я боялся тоже быть схваченным и убитым вместе с приготовленными к ритуалу жертвами. Хорошо ещё, что у меня были кеды на резиновой подошве, не скользившей на камнях и не издающих лишних звуков. Постепенно поднимаясь, я уже видел на вершине горящий костер, горбатого шамана с медвежьим черепом на голове, раскрашенным лицом, в пёстрых шкурах и ожерелье из мелких костей, бьющего в бубен колотушкой, выкрикивающего писклявым голосом непонятные слова и раскачивающегося под каждый удар. Рядом – двух войнов с острыми каменными топорами, а около их ног – стоящих на коленях наших охотников. С каждой минутой звуки бубна ускоряли частоту и громкость. В такт бубну вся толпа чужаков покачивалась и выкрикивала подобие молитвы, повторяя за шаманом слова и движения. Это начинался всеобщий ритуальный транс. Приглядевшись, я узнал Тырыыя, который незаметно перемещался от костра к костру и там, где он проходил – пламя вспыхивало чуть ярче, а чужаки начинали входить в транс чуть быстрее. Травка, взятая вождём у Кымык, действовала безотказно. И вот, бубен горбуна, бьющий с неистовством, затих, в повисшей тишине можно было расслышать треск горящих веток и плеск волн озера. Потом раздался визгливый голос шамана, взывающий к богам, а дикари, держащие топоры, повалили на спины плененных и уже поднимали вверх острые каменные лезвия, готовые разрубить их грудные клетки. Пришло понимание полной ответственности за жизнь невинных неандертальцев и прохождение точки невозврата, за которой – только действие, только движение вперед. За долю секунды был включен фонарик и из темноты направлен в глаза горбатого шамана. Тот от неожиданности сначала резко замолчал, а потом, мне показалось в свете фонаря, что его вытаращенные глаза вылезли из орбит и он, отшвырнув бубен, с визгом кинулся вниз по склону горы. Раздался глухой удар где-то ниже под камнями и визг сменился стонами. Двое палачей увидев неадекватные движения горбуна-шамана и стоящее в близи них закутанное в медвежьи шкуры существо, появившееся из «ниоткуда», светящее на них из темноты «холодным светом», – тоже побросав топоры, кинулись со скалы вниз. Но их участь была решена быстрее, чем у горбуна. С той стороны, где они находились – скала обрывалась крутым обрывистым склоном и оба, оступившись, свалились вниз, переломав кости и свернув шеи. В полнейшей тишине у костров стояли в трансе чужаки и когда я, подобрав брошенный шаманом череп медведя и подняв его вверх, второй рукой посветил вниз со скалы в толпу, они пали ниц и хором стали выкрикивать всё то же слово: ЩИЛП!, ЩИЛП!, ЩИЛП!… Я, тем временем достав нож, разрезал путы у пленённых и показал жестами, чтобы они быстро уходили. Но и они, освободившись, упали на колени с теми же словами, что и вся толпа. В свете пламени костра на вершине, я заметил резкие колыхания языков пламени и огромную изогнутую тень. В момент, когда я поворачивал голову, глаза поймали движение, и в последнюю долю секунды я увидел исчезающую во мраке острова огромную желто-зеленую змею. Через несколько секунд, низко над водой в сторону Заозёрного хребта пролетел светящийся шар и растворился в ночном небе. Пока племя у подножия лежало ниц в священном трансе я, вместе с охотниками, стал спускаться с противоположного склона, освещая фонарём дорогу. Мы быстро добрались до коридора пещеры и, обнаружив вождя рядом с входом, направились к источнику, где нас должны были ждать Ырыс и Сыдынг.