– Предположим, – повторил он. – А откуда вы, собственно, все это знаете?
– Это важно? – спросил Виктор.
Некоторое время долговязый раздумывал.
– Предположим, что не важно, – произнес он.
– Ваше дело – проверить, – сказал Виктор. – А я больше ничего не знаю. До свидания.
– Да куда же вы, погодите, – сказал долговязый. Он нагнулся к туалетному столику, вытащил бутылку и стакан. – Так хотели войти и теперь уже уходите… Ничего, если из одного стакана?
– Это смотря что, – ответил Виктор и снова сел.
– Шотландское, – сказал долговязый. – Устраивает?
– Настоящее шотландское?
– Настоящий скотч. Получайте. – Он протянул Виктору стакан.
– Живут же люди, – сказал Виктор и выпил.
– Куда нам до писателей, – сказал долговязый и тоже выпил. – Вы бы все-таки рассказали толком…
– Бросьте, – сказал Виктор. – Вам за это деньги платят. Я вам назвал имя, адрес вы сами знаете, вот и займитесь. Тем более что я на самом деле ничего не знаю. Разве что… – Виктор остановился и сделал вид, что его осенило. Долговязый немедленно клюнул.
– Ну? – сказал он. – Ну?
– Я знаю, что он похитил одного мокреца и что он действовал вместе с городскими легионерами. Как его там… Фламента… Ювента…
– Фламин Ювента, – подсказал долговязый.
– Вот-вот.
– Насчет мокреца – это точно? – спросил долговязый.
– Да. Я пытался помешать, и господин санинспектор треснул меня кастетом по голове. А потом, пока я валялся, они увезли его на машине.
– Так-так, – произнес долговязый. – Значит, это был Сумман… Слушайте, а вы молодец, Банев! Хотите еще виски?
– Хочу, – сказал Виктор. Что бы он ни говорил себе, как бы он ни взвинчивал себя, как бы он себя ни настраивал, ему было противно. Ну и ладно, подумал он. И на том спасибо, что в доносчики я, по крайней мере, не гожусь. Никакого удовольствия, хотя они теперь и начнут жрать друг друга. Голем был прав: зря я полез в это дело… Или Голем хитрее, чем я думаю?
– Прошу, – сказал долговязый, протягивая ему полный стакан.
– Который час? – сонно спросила Диана.
Виктор аккуратно снял бритвой полоску мыла с левой скулы, поглядел в зеркало, потом сказал:
– Дрыхни, малыш, дрыхни. Рано еще.
– Действительно, – сказала Диана. Диван скрипнул. – Девять часов. А ты что там делаешь?
– Бреюсь, – ответил Виктор, снимая следующую полоску мыла. – Захотелось мне вдруг побриться. Дай, думаю, побреюсь.
– Сумасшедший, – сказала Диана сквозь зевок. – Вечером надо было бриться. Всю меня исполосовал своими колючками. Кактус.
В зеркало ему было видно, как она ломающимися шагами подошла к креслу, забралась с ногами и стала смотреть на него. Виктор ей подмигнул. Опять она была другая, нежная-нежная, мягкая-мягкая, ласковая-ласковая, свернулась, как сытая кошка, ухоженная, обглаженная, благостная, – совсем не та, что ворвалась вчера к нему в номер.