— Ты это сделала нарочно? — спросил он тогда.
— Обязательно, — Мария уже прекрасно знала любимое слово опергруппы.
— Тебе это нужно? — глупо поинтересовался он и закончил другой прибауткой Станислава: — Тогда ныряй, здесь неглубоко.
Порой, устав от замкнутого мужика, актриса съезжала на свою квартиру. Звезду возвращали по-разному: похищали после спектакля, однажды привезли в наручниках.
Они, безусловно, любили друг друга, но никогда о своих чувствах не говорили, о будущем не загадывали. Взрослые люди, они прекрасно знали, как трудно прожить сегодняшний день и о завтрашнем рассуждать не имеет смысла. Гуров относился к Марии не только как к любимой, красивой женщине, скорее как к надежному боевому партнеру, с которым трудно, но интересно идти по жизни. У каждого работа занимала большую часть жизни, они в эту жизнь не лезли, рассказывая о ней лишь то, что хотелось.
Гуров отварил пельмени, бросил на раскаленную сковородку, слегка обжарил; достал из холодильника кетчуп.
— Ты нарочно готовишь еду, которая мне противопоказана? — Мария вошла на кухню в халате, в туфлях на высоких каблуках, пояс туго перехватывал тонкую талию, волосы забраны в пучок, подняты над стройной шеей. Она никак не походила на женщину, минуту назад дремавшую на диване.
Он окинул взглядом ее стройную фигуру, в очередной раз это отметил, согласно кивнул.
— Я вынужден защищаться, да и наше материальное положение не позволяет кормиться только овощами, фруктами да сыром. Пельмени куплены, значит, должны быть съедены.
— Завидую, ешь, что хочешь, а фигура, как у двадцатилетнего гимнаста. — Мария провела сильными ладонями по своему подтянутому животу и стройным бедрам. Она напрашивалась на комплимент, прекрасно зная, что его не получит.
— Помыть редиску? — Гуров открыл холодильник.
— Только если это тебе доставит удовольствие. — Мария опустилась в плетеное кресло, закинула ногу на ногу, взяла со стола пачку сигарет.
— Не кури перед едой, — наставительно произнес Гуров, зная, что его не послушают, а может, даже не услышат.
— У меня новости. — Мария закурила, посмотрела мимо Гурова, словно за его спиной видела что-то интересное. — Я уезжаю с концертами в народ. В театре ставят новый спектакль; я не занята. Семен отпустил меня на три недели. Вот я и решила прокатиться с сольниками по матушке России.
— Удовольствие не из приятных, однако развеешься и поймешь, что жить в этом бандитском городе совсем не плохо. — Гуров поставил перед Марией тарелку, положил пучок мокрой редиски.
— Злой. Даже не спрашиваешь, почему я не занята в новом спектакле. — Мария хрупнула редиской.