– Я думаю, любой отец согласился бы сделать такое ради своего ребёнка, – он ещё раз посмотрел на Ивана, – Разве не так?
Поводырь промолчал. Зато откликнулась Морошка.
– Верно! Только ради своего ребёнка. Всегда одно и то же. Отец просит спасти сына, брат – сестру, муж – жену, дочь – свою мать. Надоело уже! Да если бы я помогала каждому такому родственничку, ко мне бы очередь стояла, будто к царю в челобитную. Нет уж, благодарствую, такого внимания мне сто лет не надобно.
– А что тогда?
– Я хочу, чтобы кто-то попросил ради чужого ребёнка. Чтобы пожертвовал собой не для собственного дитя. Вот такой у меня уговор.
– То есть ты хочешь, чтобы, например, я попросил тебя спасти его сына и отдал тебе за это своё тело, так? – Андрей постарался свести всю её пламенную речь в одно предложение.
– Верно. Или пусть он попросит за твою дочь. Мне всё едино, кто из вас это будет, – она снова пожала плечами.
Милавин ещё раз оглянулся на Ивана. На этот раз он встретился с ним взглядом. Поводырь смотрел прямо на него, внимательно, спокойно, твёрдо. Андрей очень наделся, что его собственный взгляд был сейчас таким же. Хотя вряд ли…
– Зачем такие сложности? Тебе нужно тело – так забирай. А кто за кого просит, тебе не всё ли равно? Зачем какие-то идиотские условия?
– Так интересней, – улыбнулась Морошка.
Милавин совершенно растерялся, вот такого ответа он никак не ожидал.
– Прости, н-не понял…
– Интерес, Андрюш, просто интерес. Что же тут непонятного? Поживи с моё, и ты смекнёшь, что самое важное в жизни это интерес. Покуда тебе что-то интересно, покуда хочется чего-то узнать, что-то увидеть – ты живёшь. А если нет интереса – начинаешь умирать. Мне интересно глянуть на человека, который пожертвует собой ради другого. Каким он будет? Худой или толстый, умный или глупый, храбрый или трус. И чтобы узнать это, я могу и подождать. Очень долго. Уж чего-чего, а времени у меня много.
– Интерес… – Милавин скривил губы, слово показалось ему противным на вкус. – Моя дочь… и его сын, они умирают, а тебе просто скучно?
– Ну ты ведь уже много увидел, Андрюша, – ещё одна милая улыбка. – Смекнул поди, что смерть – это не конец, даже не начало, просто ещё один шаг. Его каждый делает. Кто-то пораньше, кто-то попозже. Это не великое горе, а дорога, которую каждый должен пройти. Это… естественный ход вещей.
– Когда умирают дети, в этом нет ничего естественного. Это… – Андрей не успел закончить рвущийся из самой груди ответ, потому что в этот момент тишину над Сухаревской площадью вдребезги расколол волчий вой. Он заставил ворон, рассевшихся на проводах и крышах зданий, взмыть в серое небо и наполнить его хлопаньем крыльев. Сначала выл лишь один хищник, но уже через пару секунд к нему присоединился второй, потом третий, четвёртый, и вот уже почти вся стая запрокинула головы.