Ноэль, не отрываясь, смотрела на него, понимая, что ответа он не ждет.
— Не знаю, как вы себе представляете жизнь рыцаря, — продолжал Бенедик глухим голосом, — но мне пришлось зарабатывать на этот замок и прилегающие угодья… убийством. Да, убийством, Ноэль! Теперь вы знаете, каков на самом деле ваш «идеальный» рыцарь.
Готовый к тому, что после такого признания девушка уйдет, и убеждая себя, что это к лучшему, Бенедик наконец повернулся к ней лицом — она стояла неподвижно, и в лице ее не было ни ужаса, ни отвращения. Она кивнула и с убеждением произнесла:
— Понимаю. Так было раньше, но теперь вам больше не придется этим заниматься.
Она дает мне отпущение грехов, мрачно подумал Бенедик, и не намерена покидать замок… Совсем не к тому стремился он, решившись рассказать ей правду о себе…
Бенедик смотрел на нее, размышляя, что ему предпринять, но, когда Ноэль сделала к нему шаг, его охватила паника. Ибо он понял: дотронься она до него, и всей его решимости придет конец. Устремив взор прямо перед собой, он быстро направился мимо нее к двери, но на пороге остановился и тем самым жестким тоном, каким отдавал приказы своим оруженосцам и какой с первого дня выбрал для общения с ней, произнес:
— Как ваш опекун, я повелеваю вам полностью повиноваться мне. — А потом, прежде чем выйти из опочивальни, окинул ее всю с головы до пят ледяным взглядом и добавил: — Больше никаких поцелуев, Ноэль. Никаких подарков. И никаких заветных желаний.
Он так сильно захлопнул за собой дверь, что Ноэль вздрогнула. Внезапно ей стало очень холодно. Может, распахнулись ставни? Нет, все в порядке, и поленья в очаге не прогорели… И тут она поняла: холодом повеяло от ее любимого рыцаря.
Последние слова Бенедика, его суровые приказы все еще звенели в воздухе, пропитанном свежим запахом зелени. Ноэль подняла голову и улыбнулась дрожащими губами: он не сорвал веточку омелы (падуба), которую она подвесила над дверью его опочивальни! Вот оно, рождественское волшебство! Веточка вдруг качнулась, словно приветствуя девушку, и та тоскливо вздохнула. В этом году волшебство должно быть особенно сильным, чтобы сломить упорное сопротивление Бенедика…
Ничего, еще не все потеряно, подумала Ноэль с присущим ей оптимизмом. Могло быть значительно хуже. Ведь он до сих пор не упрекнул ее ни в одном промахе, ни разу не сказал, что она ведет себя неуклюже, что пребывает в плохом настроении или что непочтительна с его гостями.
А если бы Бенедик и вздумал сказать что-нибудь в этом роде, Ноэль все равно бы не поверила. Пусть сколько угодно говорит, что она слишком молода, у нее пока еще хватает ума, чтобы понять: она ему нравится. Иначе он не целовал бы ее