– Он славный, правда? – спросила Сара, влюбленная в племянника, и матушка, чтобы не обижать дочь, растерянно подтвердила:
– Славный.
Вернула фотографию, вслушиваясь в учащенное биение пульса, терпя невыносимый жар и тесноту в груди, – такое ощущение, будто к иссохшим железам прилило молоко… с чего бы?
– Погоди, не убирай…
…и вот оно – глаза «их» Христа у ребенка, большие, темные… Еврейские глаза.
– Можно, я пойду к Хаиму, а, матушка?
– Будто без позволения не ходила.
– А теперь всегда буду отпрашиваться!
…Той ночью, ожидая, когда муж выйдет из комнаты, которая внезапно связалась у матушки Гене с какими-то новыми смутными надеждами, она вязала свитер из козьей шерсти и вспоминала малыша с фотографии, славянского мальчика с еврейскими глазами. Удобно устроившись в кресле, успела поплакать и, недовольная собой, подумала, что в ее сердце скопился избыток слез.
В зазор между шторами заглядывала щербатая луна. Чувствуя холодную ночную бесприютность, матушка поругивала каменное упрямство старого Ицхака. Совсем не жалеет ее, уснул там или помер? Позволяла себе эту мысль потому, что знала – не помер, не уснул; слышала стрекотание приемника. Надо поговорить с сыновьями – может, возьмутся заинтересовать отца чем-нибудь другим. Непрестанно размышляя о несчастьях, Ицек словно высчитывает оставшееся Готлибам время. Как бы впрямь не навлек беду…
Матушка Гене так и уснула в кресле. Во сне видела Хаима. Придирчиво рассматривала воротничок сыновней рубашки – чист ли? Рядом стояла невестка… женщина сына с ребенком на руках. Волосы женщины были рыжие, на сером фото не приметишь. «Грета Гарбо», – да, кажется, так сказал старый Ицхак… или Сара…
Матушка Гене усмехнулась там, у себя во сне. Муж полагает, благоверной неизвестно о его Ядзе. Его первой любви. А второй любви у Ицека, наверное, не было, если она вообще может быть – вторая любовь, третья и так далее. Матушка всегда знала: муж не любит ее, законную перед Всевышним, и до сих пор помнит эту свою полячку. Долго прятал фото девицы, совсем еще девчонки, потом девалось куда-то. Вот на кого похожа женщина Хаима. Похожа преступной загадочностью, привлекающей мужчин, как мотыльков на огонь свечи…
Шлепанье мужних тапок разбудило матушку Гене уже под утро. Слабый восход пробивался сквозь шторы. Матушка встрепенулась, хотела честно высказать супругу свое недовольство. Открыла рот, да так и замерла, забыв обо всем.
Она никогда не видела старого Ицхака таким по-настоящему старым. Он шел к ней из комнаты, протянув дрожащие руки, словно дитя. Седые волосы и борода растрепались, в глазах зыбкими кусками слюды стояли слезы, и черный беззубый рот был полуоткрыт.