Воевода выпучил на меня зенки с немалым удивлением:
— И как же вам удалось спастись? — поинтересовался он.
— А-а, — отмахнулся я с показным равнодушием. — Проломил ему черепушку и был таков.
Конечно же, я был обычный недотёпа, попавший под горячую руку генерал-полицмейстеру, а потом каким то чудесным образом сумевший ускользнуть от убойц. Но Бахметьеву знать об этом было не обязательно. Могло повредить делу.
— И что насмерть? — выдохнул Бахметьев.
— Нет, оклемался.
— Очень прискорбно, очень, — посетовал воевода и тут же спросил меня. — А от куда вы знаете?
— Я видел его в Казани живым, только мающимся головной болью.
Воевода наклонился ко мне и произнёс зловещим голосом:
— Никто до вас не уходил живым от Филина, коли тот решил его прикончить. После Галани это самый страшный человек на всей Волге.
— Он меня об этом не предупредил, — криво улыбнулся я.
Моя шутка вызвала взрыв хохота.
— Эх, и острослов вы Артемий Сергеевич, — сказал Бахметьев.
Он угостил меня душистой сигарой и коньяком, которые, по его словам, купцы привезли в прошлом году со сплавным караваном и продали ему за большие деньги.
— Судя по тому, что вы приехали инкогнито, у вас имеется какой то хитроумный план, — полюбопытствовал воевода.
Конечно же никакого плана у меня не было. Я целиком и полностью надеялся на помощь Матвея Ласточкина. Поэтому ответил:
— Пока я не решил, как буду действовать. Сначала хочу посоветоваться с одним человеком. Мне рассказал о нём Аникей Петрович Плотников-Загорский. Вы знаете Матвея Ласточкина?
— Конечно. У него на откупе монастырские рыбные угодья в нескольких верстах вверх по течению. На вид тихий и безобидный мужичок. Но только на вид. Это страшный человек.
— Почему вы так думаете?
— Случилось год назад одно происшествие. Матвей возвращался из Царицына. Плавал туда по торговым делам. Недалеко от Саратова на него напали воровские казаки. Не здешние, пришлые с Дона. Здешние его не трогают. Их было восемь человек на косной лодке, вооружённых до зубов. Романовка у Матвея быстроходная, на вёслах четверо наёмных гребцов. Он им кричит, гребите живее, а я парус поставлю, ветер попутный, им нас не догнать. И впрямь начали отрываться. Разбойники это увидели, и давай палить. Несколько пуль ударились о борт лодки. Гребцы наложили в штаны и говорят Матвею, ты уж извини, мы больше грести не будем, отдадимся лучше на милость злодеев, авось не убьют.
Тогда Матвей велел своей дочери Иринке вплавь добраться до берега и бежать в Саратов за помощью. Время было позднее, темнело, поэтому девушку не заметили. Она посреди ночи ворвалась ко мне, вся мокрая и замёрзшая.