— Верю, у вас получится.
Быстро для Крутеня проходил день за днем в авиационном отряде. Он все больше постигал жизнь летчиков, их заботы и трудности. Его постоянно влекло на аэродром и тянуло в воздух. Здесь во всем чувствовалось, что летчики, механики, мотористы с большим уважением и любовью относятся к своему командиру. Совсем недавно начальником отряда был штабс-капитан Самойло, солдафон, грубиян, "раздававший" зуботычины рядовым. К счастью, он отправился в погоню за призрачным призом князя Абамелек-Лазарева за перелет Петербург — Москва — Петербург. А то, вероятнее всего, воспрепятствовал бы выполнению "мертвой петли" Нестеровым. После отъезда Самойло все в отряде вздохнули с облегчением.
Однако новаторство летчика не всем пришлось по вкусу. В высших авиационных кругах его отругали за "мертвую петлю". Как писалось в газете, некое лицо, занимающее высокий и ответственный пост в военном ведомстве, выразилось весьма категорично: "В этом поступке больше акробатизма, чем здравого смысла. "Мертвая петля" Нестерова бессмысленна и нелогична".
Этот инкогнито, посуливший летчику тридцать суток ареста, был не кто иной как великий князь Александр Михайлович, возглавивший к тому времени военную авиацию. Ему подпевали и другие недоброжелатели Нестерова.
Поручик Крутень возмущался тем, что вместо благодарности Петр Николаевич получил выговор и с интересом ждал, ответит ли на этот выпад командир. И он ответил.
В "Петербургской газете" за 4 и 5 сентября 1913 года появилась статья Нестерова "Как я совершил "мертвую петлю". Поражал спокойный, сдержанный тон статьи. Нестеров как бы доверительно рассказывал о том, как он готовился к своему невиданному эксперименту, какие цели преследовал, в чем разница между сложным пилотажем отчаянного французского авиатора Пегу, которому приписывали первенство в выполнении "мертвой петли", и его, Нестерова, полетом.
Беседы с Петром Николаевичем становились для поручика Крутеня все привлекательнее.
— Как можно не понимать, что для военного летчика сложный пилотаж необходим, как воздух? — сокрушался он. — Ведь в будущем воевать придется, выкручиваться в поединках с пилотами противника. Так, Петр Николаевич?
— Именно так, Евграф Николаевич. Вы правильно рассуждаете. Будет война в воздухе, в ней много неизвестного, а опыта пока что нет, придется многое придумывать, изобретать.
Помолчав, Петр Николаевич спросил:
— Так вы как решили, Евграф Николаевич? Летать? Или будете по-прежнему палить из пушек?
— Летать, только летать. Никогда еще не влекло меня столь сильно ни одно дело, как авиация.