Прощание с Санкт-Петербургом
Над Санкт-Петербургом — теплая, августовская ночь. В темно синем небе, как яркая кокарда на офицерской фуражке, овальная луна. Она высвечивает фасады зданий, бронзу памятников, золотые купола и кресты соборов, Неву, над которой разводят мосты, редкие фаэтоны. Подпоручик Крутень слушает, как затихает огромный город. Всего лишь вчера он, выпускник Константинов-ского артиллерийского училища, впервые надел новенький мундир темно-зеленого цвета с красным кантом, получил кортик, пистолет. Получил и назначение. Впереди самостоятельная жизнь, долгая армейская служба. А сейчас — ожидание чего-то необыкновенного впереди, радостное предчувствие встречи с близкими.
Ярко светятся окна училища. Там заканчивается бал. Кажется, что гром духового оркестра распирает стены. Его товарищи самозабвенно кружатся в последнем вальсе. Сегодня для них счастливый день.
Последние звуки музыки обрываются, и из дверей училища выпархивают разгоряченные пары.
Мимо Нвграфа проходит с девушкой товарищ по отделению Борис Азбуки", бросает на ходу:
— Подпоручик Крутень, как всегда одинок и задумчив? Философствуете? Бросьте свои химеры, пойдемте с нами — ведь прощаемся с Северной Пальмирой.
— Спасибо, друзья, — кланяется Крутень, — я лучше побуду здесь.
Прощальным взглядом окидывает здание, старые пушки у ворот. Воспоминания обволакивают, как туман в осеннюю погоду.
Он явился сюда почти три года назад из Павловского военного училища, где оказался по выбору отца-офицера, но артиллерия была для него интереснее летного дела, и он настоял на переводе в Константиновское.
Невысокого роста, худощавый, даже щуплый на вид, он оказался на левом фланге, замыкающим. Кто-то из товарищей подсмеялся:
— У вас в Павловском все такие богатыри?
— Их там для петербургской гвардии готовят — гвардейцы должны быть рослыми и бравыми, — подхватил другой.
Евграф болезненно переживал насмешки, но никогда не подавал вида. Так поступил и в этот раз. Зато на первых же уроках заставил товарищей взглянуть на себя совсем другими глазами.
…— Неужели никто из будущих господ офицеров не найдет правильного решения? — насмешливо вопрошает преподаватель Иван Платонович Граве.
— Разрешите мне, господин штабс-капитан.
— Пожалуйста, юнкер Крутень.
Евграф выходит к доске, быстро пишет на ней формулы, цифры, выводит уравнение.
— Так можно?
— Не только можно, а должно. Молодец, Крутень! Вам высший балл.
Он любил точные науки — математику, механику, аналитическую геометрию, артиллерийское черчение. Не из прилежания, а из глубокого интереса подолгу сидел над книгами, конспектами, готовясь к занятиям, особенно к экзаменам. И всегда получал самые высокие оценки.