— Да, встретила старого друга.
Наташа смущена, краснеет, опускает глаза.
Постояв с минуту у скамейки, раненый офицер направляется дальше, однако два раза оглядывается.
— Кто этот нахал? — спрашивает Евграф Николаевич. — Он смотрит на тебя так, как будто ты ему чем-то обязана. Ухаживает за тобой, сознайся?
— Да. Это полковник, волочится за мной, обещает все блага мира.
— Ну а ты? Принимаешь его ухаживание?
— Он старше меня вдвое.
Вдруг она резко поднимается со скамьи.
— Мне пора, Евграф, меня ждут. Приходи к нам завтра, поговорим обо всем. У тебя Георгиевский крест. Ты храбро воюешь, береги себя, милый.
Она неожиданно прижимается к нему и крепко целует.
Вечереет. Заходящее солнце освещает лишь верхушки труб на госпитальном здании. Наташа легко взбегает на крыльцо. И тут рядом с ней вырастает фигура раненого полковника. Видно, как он пытается ее удержать, но она ускользает от него и скрывается за дверью. У Евграфа Николаевича сжимаются кулаки.
1916 год — год, тяжелый для русской авиации да и для всей действующей армии. Генерал Брусилов обращается с личным письмом к великому князю Александру Михайловичу: "Обладая по сравнению с немцами слабыми силами по количеству и качеству авиационных средств, мы можем успешно бороться с неприятельской воздушной разведкой только при условии решительного сосредоточения воздушных сил на важнейшем операционном направлении, жертвуя направлениями второстепенными". Командующий Юго-Западным фронтом просит снабдить авиацию новыми аппаратами: двухместными "ньюпорами" и "фарманами", одноместными истребителями.
В другом обращении в штаб верховного главнокомандующего говорится о том, что начало 1916 года поставило русскую авиацию почти в критическое положение. На ее вооружении сильно изношенные аппараты устаревших систем. Новые машины почти не поступают, так как русские заводы не могут выпускать самолеты из-за отсутствия моторов, а французское правительство всячески урезывает заказы России, не дает машин последних образцов.
Крутень знает об этом критическом положении с фронтовой авиацией. Все держится на героизме, лихости, самоотверженности русских летчиков.
Совсем недавно прапорщик Петражицкий с наблюдателем Бартошом на "вуазене" вступил в бой с двумя немецкими аэропланами, атаковавшими их. Летчик искусно маневрировал, уходя от огня противника, и сам атаковал. Один из самолетов врага — "бранденбург" — был сбит и упал в долине реки Слониха.
Да что там говорить! Противник сам признает неоспоримые боевые качества наших авиаторов. Один из летчиков показал Крутеню австрийскую газету "Фестер лоуд", в которой Евграф Николаевич прочитал следующее: