Первой из этих причин были наши союзнические обязательства, вследствие которых мы, в ущерб положению на нашем фронте, принуждены были предпринять ряд операций для спасения наших союзниц Франции, Италии и Румынии; операции эти стоили нам громадных людских жертв и расходов драгоценных боевых припасов, что, конечно, способствовало затягиванию войны на нашем фронте, ибо отдалило до весны 1917 г. наш прорыв на Юго-Западном фронте и косвенно повлияло также на запоздание Босфорской операции.
Однако, рассматривая обстановку 1-й мировой войны во всем ее целом, трудно сказать, не окончилась ли бы эта войны полной победой Германии, а значит, и нашим собственным поражением, если бы мы не принесли больших жертв для поддержки наших союзников.
Весьма вероятно, конечно, что другие народы не оказали бы своему союзнику столь широкую помощь, как это сделали мы, а при оказании этой помощи во всяком случае больше бы считались со своими личными интересами. Возможно. Но эта широкая отзывчивость и самопожертвование в оказании помощи, к нам о ней взывающим, свойственны русскому народу и составляют одно из неотъемлемых качеств его национального характера.
Кроме того, известное отрицательное влияние на исход для нас войны имело «странное» к нам отношение Англии, выразившееся: 1) в пропуске, при «загадочных» обстоятельствах, немецких крейсеров в Константинополь, чем было ослаблено наше положение в отношении Босфорской операции; 2) в «темной» обстановке, при которой велась англичанами Дарданелльская операция; и 3) в роли английского посла Бьюкенена, поддерживавшего в столице революционные круги нашего общества, в чем некоторые исторические исследователи видят стремление Англии в 1-й мировой войне уничтожить не только свою противницу Германию, но и свою союзницу Россию.
Хотя, конечно, традиционная английская политика действительно основана на стремлении к ослаблению наиболее мощной державы на континенте и на враждебном отношении к России, однако вряд ли было бы правильно утверждать, что в 1-й мировой войне Англия прямо стремилась к уничтожению России, ибо при этом она рисковала бы обеспечить полную победу Германии, а себе в связи с этим неминуемую погибель. Но что России она добра не желала, это, конечно, верно.
Впрочем, роль сэра Бьюкенена может быть объяснена и тем, что он, опасаясь, как мы все, пагубных последствий внутренней политики престола, которая могла бы привести к поражению России и выходу ее из коалиции, надеялся, измеряя чувство гражданского долга русского общества своей английской меркой, путем переворота закрепить положение России в рядах коалиции.