С окрестных вершин скатывались тяжелые серые тучи, загромождая низкое небо. Турин пересек кукурузное поле, показавшееся бесконечным — с каждым шагом ноша тяжелела, словно пропитывалась сыростью. Решил на пригорке сделать передышку — оттуда до блокпоста рукой подать. Пригорок преодолел с трудом — ботинки скользили, будто смазанные жиром. Поставил прапорщика на ноги. Рукавом вытер пот со лба. Окинул взором простор, открывшийся с возвышенности. Вот кустарник. Вот шоссейная дорога. Вот долгожданный поворот…
На повороте никого не было.
Джип рванул с места — из-под колес полетела грязь. Сергей проводил его глазами: «Ишь, расскакался, конек-горбунок». Подошел к своей замызганной колымаге, дотронулся до теплого капота: «Ладушка!». Холодная морось проникала за воротник вместе с тоскою: «Хуже нет — убивать время». Водитель искоса взглянул на боевиков: «Что время? Самого не грохнули бы».
— Эй! — окликнули его. — Поставь машину сюда.
Бородачи указали на прогалину между кустами. Помогли припарковаться. Уселись на сиденья, продолжив наблюдать за дорогой. Автомобили проезжали редко, в основном легковой транспорт. Иногда попадались грузовики. У блокпоста они притормаживали, неспешно объезжая бетонные блоки, положенные поперек. Бородачи издали разглядывали кабины. Пропуском служил портрет, размещенный за лобовым стеклом. На портрете красовался эмир кавказской свободы Джохар Дудаев — бравая пилотка, жесткие черные усы.
Лишь раз, когда со стороны села послышался шум, боевики вылезли наружу. Сергей подался за ними — выяснить, кто да что, но ему пригрозили стволом: «Сиди!». Старый трактор с прицепом протарахтел мимо, оставив в воздухе душистый след прелого сена, коровьего навоза. Сердце защемило: где ты, родная Рязанщина, — яблоневые сады, зеленые пастбища, розовое молоко? «Мирная жизнь всюду пахнет одинаково, — рассудил Сергей. — И чего развоевались? Не живется людям».
«Где люди? — озирался Турин. — Почему никого нет? Куда делся водитель? Неужели убили?»
За спиной что-то зашуршало. Он резко обернулся — на обочине, почесываясь в лохмотьях, стоял доходяга. «Наверно, так выглядит смерть, — мелькнула мысль. — Выкупил косую да еще три километра тащил на себе».
— Ты пока отдохни, а я схожу на разведку. — Турин решительно направился к блокпосту.
— А-а, — услышал тихий стон. — А-а!
Доходяга жалобно покачивался на полусогнутых конечностях, явно не желая расставаться. Турин убыстрил шаг, но замогильный голос не отдалялся, а только предательски усиливался.
Из кустарника выскочили фигуры с автоматами наперевес. Присмотревшись, капитан узнал угрюмых бородачей, которых видел часа три назад. И сразу как будто опомнился: «Это же Хлебов кричал!».