Батиста рассмеялась:
— Другими словами, ростбифом — в Англии и лягушачьими лапками — во Франции.
— Вы еще их не пробовали, — догадался граф.
Девушка сморщила носик:
— Я читала о них и уверена, что это ужасная гадость.
— Вовсе нет. Они напоминают мясо молодых цыплят, — пояснил граф. — Но я подожду, пока вы получше привыкнете к Франции и уже тогда угощу вас лягушачьими лапками и улитками.
Батиста вдруг притихла и потом еле слышно спросила:
— Когда мы… прибудем в Париж?
— Мы могли бы быть там уже сегодня вечером, но из-за остановки в Шантиле раньше завтрашнего дня в Париж не попадем.
Он увидел вопрос в ее глазах и поспешил на него ответить:
— Сперва мы с вами остановимся у моего друга виконта де Дижона, и уже потом я примусь за поиски вашей матери.
Глаза девушки вдруг загорелись, и граф вновь точно истолковал ее мысли: Батиста надеялась, что он еще нескоро найдет ее мать.
Он резко встал из-за стола и сказал:
— Думаю, нам пора ехать.
Граф раньше Батисты спустился вниз, в ожидании девушки присел в одно из мягких кресел, стоящих в холле.
Его тревожило, что Батиста так сильно привязалась к нему, вероятно, видя в нем верного друга и защитника. Однако такие отношения не должны заходить слишком далеко.
Ее привязанность к нему усиливалась еще и тем обстоятельством, что у нее не было близких родственников, к которым она могла бы обратиться за помощью, или друзей, кто поддержал бы ее в трудную минуту. Она бежала от деспотичного ненормального отца, она не знала, где ее мать и как она встретит свою дочь после нескольких лет разлуки.
«Эта юная девушка, — подумал граф, — вряд ли могла влюбиться в меня».
Но он тем не менее желал предостеречь ее от этого. Влюбленность не принесет ей ничего, кроме боли. Она была еще ребенком, и так и случилось, что граф стал первым мужчиной, который встретился на ее жизненном пути. Поэтому вполне естественно и понятно, что Батисту тянуло к нему. После всех пережитых ими приключений ей, естественно, не хотелось расставаться с графом.
Граф пришел к выводу, что чем скорее он найдет ее мать и передаст ей Батисту, тем лучше. И уж конечно меньше всего ему хотелось ссориться с лордом Дансфордом. Все указывало на то, что последний сошел с ума, и кому-то следовало его давно проучить за жестокое обращение с дочерью. Однако сам граф этого делать не собирался.
«Когда я уезжал из Англии, то твердо решил, — подумал он, — что буду крайне осторожен в отношениях с женщинами, и вот, пожалуйста, я снова ввязался в историю, чреватую для меня весьма нежелательными последствиями. Мне надо быть предельно внимательным и осторожным».