Мадам Ганская вела себя как суровый судья, не знакомый с законами нужды. Бальзак чувствовал, что она то уязвлена, то горько обижена, а то и почти враждебна к нему. Их переписка то затихала, то разгоралась с новой силой. При этом они годами не виделись.
Чужестранка была так далеко, и вот однажды он дерзнул пожаловаться на ее молчание:
«Вот уже три месяца нет писем от Вас… Ах, как это мелко с Вашей стороны! Я вижу, что и Вы обитаете на нашей грешной земле. Ах так! ВЫ не писали мне потому, что мои письма стали приходить редко? Ну что ж, скажу откровенно: письма мои приходили редко, потому что у меня не всегда бывали деньги на оплату почтового сбора, а я не хотел Вам этого говорить. Да, вот до какой степени доходила моя нищета, а бывало и хуже. Это ужасно, это печально, но это правда, как и то, что существует Украина и Вы там живете».
Но ни мадам Ганская, ни Бальзак не в силах были забыть друг о друге. Что касается Эвелины, то, пожалуй, можно утверждать, что в своей аристократической гордыне она больше любила переписку с Бальзаком, чем его самого. Этим она истерзала ему сердце.
С. Цвейг характеризует ее так:
«Исполненная дворянской спеси, властная, самовлюбленная, капризная и нетерпеливая, уверенная в своем общественном превосходстве, Ганская требует любви как непременной дани, которую она вправе милостиво принять или отвергнуть. Ее жертва — и это можно проследить по ее письмам — ограничена бесчисленными условностями. Она с первой же минуты взирает на Бальзака сверху вниз. Она снисходит к нему, и Бальзак всегда занимает подчиненное положение, в которое она его поставила. Он именует себя „мужиком“, ее „крепостным“ и „рабом“. Он всегда стоит перед ней на коленях, восторженно превозносит ее до небес. Он готов окончательно отказаться от себя, от своей личности. Даже самый беспристрастный человек, читая письма Бальзака к мадам Ганской, порою невольно испытывает чувство неловкости».
* * *
Хорошо известно, что разлука для любви все равно что ветер для костра — маленький затухает, а большой разгорается еще ярче. Но это если рассуждать теоретически. На практике же разлука способствует кристаллизации любви, если воспоминания еще полны жизни; слишком долгая же разлука иногда отнимает у любви всю ее сущность. Короче говоря, любовь и разлука находятся в отношениях неоднозначных, и, на наш взгляд, гораздо вернее другое утверждение, которое хоть и выглядит парадоксально, однако лучше отражает правду жизни: настоящая любовь та, что выдерживает не долгие годы разлуки, а долгие годы близости.