Сказанное настолько совпадало с собственными мыслями, что Левинзон невольно похвалил себя за трезвость рассуждений. А славную милицию — за здравый смысл и предусмотрительность. Остается надеяться — вычислить преступников они сумеют так же быстро, как и понять направление следующей их акции.
— Вынужден согласиться с доводами, — ломаться и возражать комиссар не стал. Мол, раз так требуется революции — какой может быть разговор?
— Надеюсь, вы уже освободились? Мы бы прямо сейчас вас и довезли. Заодно сразу наметим, как лучше организовать поручение. Вдруг придется затребовать еще пару-тройку человек?
— Думаете, настолько серьезно?
— В зависимости от расположения домов, подходов и прочего, — пожал плечами милиционер с птичьим носом. — Просто имеет прямой смысл в случае появления банды взять их прямо на месте. По нашим данным, на дело идет не больше четырех человек, перестрелять из засады такое количество — плевое дело.
— Хоть выяснили, кто стоит за этим? — уже направляясь к саням, спросил Левинзон.
Вряд ли имя могло ему что-нибудь поведать, но хочется же убедиться в компетенции соответствующих служб!
— Разумеется. Покровский, — небрежно обронил птиценосый, усаживаясь рядом. — Поехали, Иван!
Сани лихо взяли с места, понеслись по заснеженной улице и на повороте едва не столкнулись со встречными, гораздо более спокойно ковыляющими по направлению к части.
— Нам требуется комиссар Левинзон, — оповестил часового выпрыгнувший оттуда мужчина. — Я из милиции, старший следователь Николаев.
— Так он только что с вашими уехал. — На протянутые бумаги солдат даже не взглянул. — Вон, видите тройку?
Видеть было поздно, тройка уже скрылась в изгибах улиц, но память услужливо подсказала встреченный минуту назад экипаж.
— С какими нашими?
— Из милиции, — охотно пояснил дежурный. — Они его тут дожидались. Тоже документы показывали…
Дослушивать Николаев не стал.
— Лука Степанович, что? — Суханов с удивлением смотрел на вернувшегося в два прыжка начальника.
— Опередили! На минуту опередили! Да что сидишь! Гони! — Следователь ударил в спину возничего. — За теми санями, помнишь, что только что отъехали?
2
— Вы меня не поняли. Я — Покровский, — спокойно пояснил птиценосый.
— Что? — не понял Левинзон.
— Странно. Комиссары представлялись мне понятливее. Стоило столько искать, а при встрече — не признавать, — Покровский вроде говорил с иронией, но взгляд у него оставался холодным и пристальным.
И только тут до Левинзона дошло.
Увы, запоздалое прозрение уже ничего не могло изменить в его судьбе. До сулящих относительную безопасность казарм было уже далеко, гораздо дальше, чем для двоих контрреволюционеров, сидевших по обе стороны от комиссара. Причем второй был настолько крупным и здоровым, что справиться с ним было навряд ли возможно даже в самой благоприятной обстановке. А уж в санях да на ходу…