– Я понимаю, – тихо сказала Таня. – Вы хотите стать разведчиком?
– Я хочу служить России, – сказал Болховитинов, и эта фраза не прозвучала у него ни напыщенно, ни фальшиво. – Поймите, я больше не могу оставаться в стороне. Я хочу что-то делать. Но что? Я уже думал – саботаж; но, очевидно, для этого требуется специальная подготовка, как вы думаете? К сожалению, у меня ее нет. Единственное, что я могу в этом плане, это путать в статических расчетах. Но это примитив, это слишком легко раскрыть и дает мало результатов. И тогда я решил, что, может быть, я смог бы немного заняться разведкой...
Окончив говорить, он посмотрел на нее выжидающе. Нужно было что-то сказать, но Таня промолчала. Прошла минута или две, и Болховитинов поднялся, видимо почувствовав себя неловко.
– Словом, так, – сказал он наигранно бодрым тоном. – Вы поговорите об этом, Танечка, со своими друзьями, а сейчас мне нужно идти...
– Хорошо, я... поговорю, – сказала Таня с усилием. Болховитинов, поколебавшись, несмело подошел к ней.
– Таня, у вас какая-нибудь неприятность?
Она отрицательно мотнула головой.
– Но я же вижу, – сказал он с мягкой настойчивостью, – что вас что-то мучает, тревожит или... Почему вы не хотите быть со мной откровенной?
Он нагнулся и положил руку ей на голову, – таким жестом ласкают детей. Таня замерла на секунду и потом резко отшатнулась, прижавшись к спинке дивана.
– Не нужно, – шепнула она, глядя на него со страхом. – Прошу вас, не нужно... Да отойдите же, ну как вы не понимаете!
Она выпрямилась гибким кошачьим движением, сбросила ноги с дивана и села, нашаривая ступней упавшую набок туфельку, не замечая того, что от этого быстрого движения ее узкая и короткая юбка вздернулась, высоко открывая ноги. Прошло, наверное, всего две или три секунды, пока ее ступня нашла туфлю и скользнула в нее, но Болховитинов отвел глаза раньше.
Когда за его спиной простучали шаги, и хлопнула дверь, он отошел к креслу у письменного стола, сел и ошеломленно уставился на чернильницу.
Вернулась Таня не скоро, – прошло, пожалуй, не менее четверти часа. С порозовевшим лицом и мокрыми на лбу и на висках волосами она, закрыв за собою дверь, прижалась к ней спиной и спрятала назад обе руки, словно боясь, что они выдадут ее каким-нибудь непроизвольным жестом.
– Вы попросили быть с вами откровенной, – сказала она звенящим голосом. – Я только поэтому и говорю это сейчас. Даю честное слово, что никогда не предполагала, что так получится, и уж конечно не хотела этого. Я думала, вы для меня просто хороший знакомый, и только вот сейчас...