— Видите, я говорил: не впору, — заметил я.
— Как не впору! Точно нарочно для тебя сшито! — вскричал Берни.
— Да они ужасно неудобны? Смотрите, эта пуговица должна быть спереди, а она приходится под мышкой.
— Ему неловко оттого, что он скомкал всю рубашку около пояса, — заметил мистер Айк, — снимите с него рубашку, Берни, мы ему дадим другую, потоньше. Мистер Берни быстро сдернул с меня рубашку.
— Ну, вот теперь отлично! — сказал он. — Эту пуговицу мы застегнем на эту дырку, а ту на ту! превосходно! и как они высоко приходятся, жилета совсем не надо! славная штука! найдем ли мы тебе такую же хорошую куртку?
— Да вот дайте ему эту куртку, — проговорил мистер Айк, подавая какую-то куртку; — она совсем почти новая, да не беда, жаль мальчика.
Они натянули на меня куртку, правда, крепкую но всю перепачканную масляной краской.
— Славно тебе будет, и тепло, и удобно! — сказал Берни: — бери свою шапку и отправляйся.
— Как, а рубашку-то? ведь вы мне не дали рубашки!
— Рубашку? Это еще кроме панталон и куртки? Да ты, кажется, с ума сошел, любезный!
— По крайней мере дайте мне хоть немножко денег, ведь мое платье стоило гораздо дороже этого!
— Каково это, Айк? — вскричал Берни обиженным голосом. — Мы ему сделали добро, а он еще больше требует. Бессовестный, неблагодарный мальчишка! Пошел вон!
Они вытолкали меня из своей комнаты, столкнули с лестницы, выгнали на улицу и заперли за мной дверь.
Глава ХVIII
Убыток, причиненный мне мистерами Берни и Айком. Мое последнее появление в Ковент-Гардене. Я делаюсь уличным певцом. Старый друг
На церковных часах пробило полночь в ту минуту, когда дверь дома закрылась за мной, и я пошел шагать по мягкому, холодному снегу улицы. Я не мог сразу сообразить, выгодную ли сделку устроил я с господами Берни и Айк. Мне казалось, что вся выгода была на их стороне, а между тем они обвиняли меня в бессовестности и неблагодарности. Неужели я в самом деле не оценил по достоинству их услуги? Что они для меня сделали? Прежде у меня была пара теплых чулок и крепких сапог, у меня был полный костюм, не исключая рубашки, теперь у меня не было ни обуви, ни рубашки, и костюм мой состоял из одной куртки да из панталон. Зато теперь я не так сильно страдал от голода, как прежде, я избавился от одежды, в которой днем мне нельзя было никому показаться, и у меня явился целый шиллинг денег. А где же он, этот шиллинг? Если бы мостовая разверзлась под моими ногами, я не остановился бы с большим испугом. Я стал обшаривать карманы своих новых панталон, карманы были глубокие, и мне пришлось нагибаться до самой земли, чтобы достать до дна их, но напрасно шарил я во всех углах, шиллинга не было. В ужасе я запустил руки в карманы куртки, и там все пусто, осталось только несколько хлебных крошек от маляра. О, несчастие! Куда же делся этот шиллинг? тут только я вспомнил, что оставил его в доме джентльменов: получив за сапоги и чулки шиллинг и кусок хлеба я сунул шиллинг в карман моих панталон, а когда я снял их, чтобы примерить бумазейные панталоны, я забыл вынуть деньги. Ясно вспомнив все это, я почувствовал некоторое облегчение. До дома евреев было не далеко, и я пустился со всех ног бежал к Сафрон-Гиллю. Найти Сафрон-Гилль и ту часть его, где жили джентельмены, было нетрудно, но, прибежав в их улицу, я остановился в недоумении. Я не заметил номер их дома, а с виду все дома были совершенно одинаковы. Я шел, внимательно оглядываясь по сторонам, но не мог заметить ни одного признака, который отличал бы один дом от другого, и кроме того везде огни уже были потушены; вдруг я заметил свет в одном окне второго этажа.