— У тебя все вопросы только относительно секса? — подколол Максим эту ее «озабоченность».
— Нет, еще про армию. Что там было такого страшного?
— А вот об этом я не хочу говорить, — нахмурился он.
— Ну, Макс!
— Я не хочу об этом говорить! — повторил он строго. Ну зачем она так?
Наташа надула свои соблазнительные пухлые губы:
— А я думала, мы начнем новую жизнь! Без тайн, откровенную и основанную на полном доверии! Мы с тобой так много значим друг для друга — откровенность только укрепила бы наши отношения! А ты вот, значит, как… Просто не хочешь что-то говорить! Хотя у меня есть некоторые подозрения, я же не совсем дура! Ты был причиной чьей-то смерти?
— Да, моего друга! — твердо ответил Макс в надежде, что после этого она точно прекратит свои расспросы, чтобы не травмировать его душу. Но он ошибся.
— А как… как он умер, и при чем здесь ты..?
— Я его застрелил. Теперь всё? — прервал он ее раздраженно и жестко.
Развернулся и, оставив невесту одну, быстро направился в зал, идя четко по прямой, не обходя ни серпантинки, валяющиеся на полу, ни встречных гостей.
Никогда еще Наташа не чувствовала себя так одиноко. Никогда еще так сильно не хотелось заплакать. Сжать веки, зажмуриться сильно-сильно, до боли, до крови, и орать во все горло. Уничтожить себя за то, что сделала это. Новость казалась совершенно неправдоподобной, но при этом было яснее ясного, что это правда. Наташа вспомнила, каково это, когда умирает твой друг…
Как только смогла сделать выдох, пошевелиться, и закрыть рот, Наташа кинулась за Максом. Сквозь толпу танцующих видела только, что он завернул в сторону туалетов. Смело направилась следом. Кто-то ловил ее за руку, требуя потанцевать, но Наташа вырвалась, даже не взглянув, кто это был. Она уже совершенно не понимала, что делает, ведь теперь любое дальнейшее действие — это переменная икс, которую еще надо найти, и которая зависит от множества игреков. Дверь мужского туалета ее ни капли не тормознула, ей даже было не важно, что там могут оказаться и другие «посетители».
Макс стоял над раковиной, опустив голову и спрятав лицо в мокрых ладонях. Умылся еще раз, протерев глаза. Посмотрел на девушку, только когда она позвала тихо:
— Макс!
Мужчина скинул с лица мокрую длинную челку… и никак не отреагировал.
— А за что? — спросила она со страхом, стоя в проеме, боясь и войти, и оставить его одного. И услышала собственный голос, как чужой: дрогнувший, сдавленный.
Мужчина снова наклонился над раковиной, снова умылся… Наташа зашла в туалет уже окончательно и прикрыла за собой дверь.