— Остановись! — кричал Максим, хромая за ней и жмурясь от боли. — Да постой же! Видишь, я ногу порвал!
Наташа в ответ на это добавила скорости. Сложно бежать по шпалам, учитывая каблуки, но Наташа очень старалась. Размазывала слезы и тушь по лицу и отдалялась, не оглядываясь.
Он ковылял за ней, пытаясь уговорить, давить на жалость и успокоить одновременно. Уже перешли с моста на железнодорожную насыпь, скоро рельсовые пути сойдутся в один, и тогда не будет даже шанса, что поезд пройдет по соседней дорожке… Расстояние между ними увеличивается на полтора метра в секунду — это слишком много! Макс не мог себе позволить такой роскоши. Понял — если захочет, догонит. Он мужчина, а значит, быстрее.
Кто-то грубо схватил ее одной рукой и потащил в сторону, цепляя ее об рельсы и камни и не давая возможности сделать свой собственный шаг.
— Ты мне ноги переломаешь! — вопила она от боли.
— Переломаю, если понадобится!
Он прохромал несколько метров, волоча ее за собой, и, едва добравшись до плотных, как изгородь, кустов, рухнул на пыльную траву, повелительно уронив рядом и Наташу. А чтобы она не сбежала, яростно сжал ее запястья. Изо всех сил пытался глубже дышать, чтобы хоть как-то перенести боль в ноге, но каждый вдох и каждый выдох были лишь катализаторами этих ощущений. Максим жмурился от боли, но все, что мог — сделать больно еще и Наташе.
— Посмотри! — ткнул он ей в лицо ее же кулачок. — Посмотри! Вот в этой маленькой ладошке вся твоя жизнь! Все, что ты успела сделать, и все, что еще сделаешь. В этом кулачке твое счастье и мое тоже!
— Макс, я не могу так больше… Я хочу, чтобы все закончилось… — оправдывалась она.
— Чего ты не можешь? — уточнил мужчина. — Тебе трудно жить? Давай сделаем так, чтобы было легко! Скажи мне, что тебе нужно?
— Милый, у меня запястья занемели! — робко взывала она к его природной заботливости.
— Терпи, — огрызнулся он. — Я не могу рисковать твоей жизнью.
— Отпусти, я не убегу, — обещала Наташа на полном серьезе. — Мне больно! Пожалуйста!
А Максу было уже все равно. Чувство опасности постепенно уступало место обычной злобе и раздраженности.
— Ты убегала от меня полкилометра! И тебе было наплевать, что я не хочу тебя потерять, и что я разбил ногу! Тебе все равно, что я буду чувствовать! Всегда было все равно!!!
Он о чем-то конкретном говорил, Наташа это поняла, и осознала, что он прав… Это были обиды, не имеющие отношения к сегодняшнему дню или к раненой ноге. Словно чаша терпения переполнилась, и вся его боль хлынула на Наташу — в одной фразе, настоящей. Наташа беззвучно заревела — вот и ему всю жизнь причиняет страдания… Ему — человеку, любимому с двенадцати лет… Пусть держит как угодно грубо — заслужила. Пыталась смириться и не обращать внимания на побледневшие и ноющие кисти рук. Но если бы хоть поза была удобная! Коленкам было жестко на корнях куста, вырвавшихся из холодной и, казалось, влажной почвы, а особо вредные травинки раздражали кожу до чесотки. Мысли о самоубийстве уже просто не вместились бы в Наташину голову — там было тесно из-за физического дискомфорта. Впрочем, и неудобство меркло перед нахлынувшими воспоминаниями.