Карлотта Адамс посмотрела на сидевшую напротив Сильвию, которая отвернулась к Пуаро, и в ее бледно-голубых глазах появилось любопытное, оценивающее выражение. Она внимательно изучала нашу хозяйку, и в то же время я отчетливо читал в ее взгляде враждебность.
Возможно, я ошибся. А может быть, в ней говорила профессиональная зависть. Сильвия была знаменитой актрисой, поднявшейся на самый верх. Карлотта же только начала взбираться по лестнице.
Рассмотрел я и трех других членов нашей компании. Мистер и миссис Уилдберн – что сказать о них? Он был высоким, мертвенно-бледным мужчиной, она пухлой, экспансивной блондинкой. Они производили впечатление состоятельных людей, интересовавшихся всем, что касалось театра. Проще говоря, они не хотели говорить ни о чем другом. Поскольку я возвратился в Англию недавно, они не нашли во мне интересного собеседника, и в конце концов миссис Уилдберн предпочла забыть о моем существовании.
Последним был молодой человек с круглым, добродушным лицом, который вошел в ресторан с Карлоттой Адамс. У меня с самого начала возникли подозрения, что он не так трезв, как хотел бы казаться. Когда он начал пить шампанское, мои подозрения подтвердились.
Он определенно страдал от глубокого чувства вины. Все начало ужина он провел в скорбном молчании. Позднее он излил мне свою душу, явно принимая меня за своего старинного друга.
– Я хочу сказать, – говорил он, – что это не так. Не так, дорогой мой!
Оставляю в стороне некоторую нечленораздельность его речи.
– Я хочу сказать, – продолжал он, – я вас спрашиваю? Вот, например, девушка – прямо скажем – лезет не в свое дело. Все портит. Конечно, я ей ничего этого не говорил. Она не такая. Пуританские, знаете ли, родители… «Мэйфлауэр»… все такое. Да чего там – порядочная девушка! Но я хочу сказать… о чем я говорил?
– Что все непросто, – примирительно сказал я.
– Вы правы, непросто! Непросто! Чтобы здесь поужинать, я занял деньги у своего портного. Золотой человек! Сколько же я ему за эти годы задолжал! Нас с ним это сблизило. Нет ничего дороже истинной близости, правда, дорогой мой? Вы и я. Вы и я. А, собственно, кто вы такой?
– Моя фамилия Гастингс.
– Да что вы! Никогда бы не подумал. Я был уверен, что вас зовут Спенсер Джонс. Дружище Спенсер Джонс. Встретил его в «Итоне и Харроу» и занял пятерку. То есть насколько одно лицо похоже на другое – вот что я хочу сказать! Да если б мы были китайцами, мы бы вообще себя от других не отличали!
Он печально закивал головой, но потом приободрился и выпил еще шампанского.
– И все-таки, – заявил он, – я не негр какой-нибудь!