Огромными руками он потер лицо. Этот жест принадлежал Джону ЛаГрею.
— Дети наверху могут спускаться, — вздохнул отец.
Тут же послышались шаги. Джей прибежал первым. Он дважды удивленно оглядел отца, и его глаза расширились.
— Чт...
Большой Ротти? Ого, чувак! У меня есть все твои альбомы!
Ну и ну. Внимание, музыкальный фанат.
— Джей, — предостерегла я.
Он подбежал к нам и остановился, округлив глаза. Он обернулся к близняшкам, идущим позади него.
— Я думал, вы сказали, что приехал ее папа.
Он посмотрел вокруг, теперь окончательно запутавшись, и его взгляд остановился на огромном новоприбывшем.
— Мой папа вселился в тело Большого Ротти, — невозмутимо произнесла я.
Джей в буквальном смысле пошатнулся, и ему пришлось опереться о стену.
Со второго этажа спустилась Зания и встала рядом с Копано, недоверчиво глядя на Князя.
Папа кивнул ей.
— Дочь Сонеллиона, прекрасно выглядишь. Сын Алоцера хорошо заботится о тебе в Бостоне?
Она откашлялась и кивнула.
— Да, сэр. Спасибо, сэр.
— Хорошо. Очень хорошо, — его взгляд метнулся к лестнице. — Я вижу тебя, Патти. Может, поздороваешься, или как?
Патти стояла посреди лестницы, схватившись за перила, и смотрела на папу. Ее аура представляла собой смесь восторженного оранжевого с завитками темного и светлого серого.
— Привет, — прошептала она.
Направляясь к ней, папа прошел мимо нас. Взгляд Патти поднялся вверх в поисках его лица.
Несмотря на ее очевидные переживания, ей удалось сказать:
— Ты помолодел и теперь больше похож на современного человека, Джон. Надеюсь, ты не против, что я так тебя называю.
— Можешь называть меня как угодно, малыш.
Уф, пап. Тебе следовало бы лучше контролировать новое тело и его речь.
Было несколько удивительно видеть, как он притянул Патти в свои объятия. Она испуганно усмехнулась и медленно обвила его руками. Я была уверена, что он наслаждался запахом ее волос, а она погладила его по спине. Все это длилось слишком долго, и я уже начала чувствовать себя некомфортно. Все в комнате засуетились. Кайден приподнял бровь, глядя на меня, и я сморщила нос.
Патти, краснея, отстранилась от него и попыталась взять под контроль ауру. Я молилась, чтобы не появился красный цвет, и, к моему величайшему облегчению, его не возникло.
— Что ж, — Патти скрестила руки и отступила назад. — Ты стал несколько...
— Более нежным? — многозначительно предположила я. В комнате послышалось несколько смешков, которые тут же затихли.
Папа повернул голову ко мне и смущенно усмехнулся.
— Моя вина. Никак не могу привыкнуть к телу.
Видимо, в Большом Ротти была и мягкость. В конце концов, он был знаменит не только как гангстер, но и как реформатор.