Сначала пальцы ее действовали неловко, и Грейс не знала, что собирается вылепить. Она с глухими шлепками била по глине тыльной стороной ладони. Однако чем больше она старалась придать ей какую-то форму, тем более неподатливой становилась глина. Грейс смочила ее влажной губкой. Подождав немного, она просто позволила глине самостоятельно жить в ее руках, раскатывающих и сжимающих ком по указке его очертаний. Мало-помалу глина стала более послушной и наконец начала обретать форму. Перед Грейс мелькнул прообраз будущей скульптуры.
Легкая, чистая фактура и возможности материала пьянили. Подобно первым связанным крючком петлям, бесформенный кусок начал оживать. Грейс посмотрела на то, что у нее получается. Пока это были грубые наметки, но размеры, изгибы и линии прояснились. Перед Грейс возникла женщина, сидящая на стуле выпрямившись, задрав подбородок. Но чем больше Грейс вглядывалась в фигуру, тем более двусмысленное впечатление у нее складывалось. Она не могла точно сказать, сидит ли женщина спокойно или собирается встать, как если бы ее поза была схвачена где-то посередине. Грейс устало уронила руки на стол, потом завернула свое творение во влажные полотенца. Времени для принятия окончательного решения было хоть отбавляй.
За два дня до Нового года позвонил Кейн — спросить, не хочет ли Грейс прокатиться в его дом на озере. Трубы замерзли и полопались, и ему надо было проверить водопровод. Грегг была в отъезде, о чем свидетельствовала сделанная в Европе фотография.
— Надо бы тебе куда-нибудь выбраться, — сказал Кейн. — Не можешь же ты вечно сидеть в этой квартире.
— Почему? — отчасти в шутку, отчасти всерьез спросила Грейс. По правде говоря, она уже довольно насмотрелась на Марисоль, наводящую порядок в кладовках. — Но только если ты обещаешь не говорить ни о чем серьезном.
— Никаких проблем. Буду нем как рыба. Мы можем даже не смотреть друг на друга, если тебе так больше нравится.
— Договорились.
— Отлично. Я прихвачу сэндвичи. А ты возьми свои коньки. — Кейн повесил трубку прежде, чем Грейс успела что-нибудь возразить.
Все два часа, проведенные ими в машине, Кейн, верный своему слову, заводил разговор лишь на самые невинные темы, такие, как рост цен на бензин и падение сосулек. Они добрались до места около двух. Поднявшись по синеватым обледеневшим ступеням с коньками Грейс в руках, Кейн распахнул перед ней дверь. Запах в доме стоял точно такой, каким он запомнился Грейс: пахло сосной и влажной шерстью. Она не могла вспомнить, когда — зимой или летом — они были здесь в последний раз, купались ли голышом или Лэз испытывал лед. Как будто стерли основной файл.