Нэнси Брукмен вошла в кухню в тот самый момент, когда индейку вскрыли с помощью щипцов. Птица вылетела из духовки как артиллерийский снаряд и, срикошетив от потолка, приземлилась в посудомойке.
— Все получится, я не сомневался, — торжествующе сказал Милтон.
— Я без предупреждения, — объявила Нэнси. Отец Грейс бросился ей навстречу, вытирая руки о фартук.
— Ты, как всегда, замечательно выглядишь, — сказал он, принимая у Нэнси ее пальто из стриженой норки.
— Естественно, — ответила она, сняв темные очки. Она отдала ему свои перчатки и рыже-белую сумку для боулинга, которую отхватила в Милане прошлым летом за много месяцев до того, как заявки на такие сумки стали поступать в бутик на Мэдисон-авеню. Разумеется, «сумка для боулинга» — это слишком сильно сказано, поскольку в ней едва умещались пара бумажных носовых платков и кожаные автомобильные перчатки. — Насколько я понимаю, мой недотепа сынок не почтит нас своим присутствием. Нет-нет, ничего личного, — добавила она, тем не менее подчеркнув интонацией слово «почтит».
— Он передает привет, — сказала Грейс.
— Мы получили от него письмо по электронной почте. Он так жалеет, что пропускает праздник, — добавил отец.
— Вы получили письмо от Лэза? — спросила Грейс.
— От моего любимого зятя. Сегодня утром.
— Что он пишет?
— Просит оставить ему чего-нибудь вкусненького, — ответил отец. Грейс захотелось броситься к компьютеру и посмотреть, нет ли письма и для нее.
— Вылитый отец, — сказала мать Лэза. Потом оглядела Грейс с ног до головы. — Вижу, ты носишь брюки, которые я тебе купила. Они меня в этом секонд-хенде просто обожают. На хорошие вещи у меня глаз наметанный.
— Это из комиссионки? — поинтересовался Берт, который провел столько часов в ожидании, пока Франсин появится из примерочной магазина Лемана, что мог считать себя знатоком в области женской моды. — Мягкие, — сказал он, пощупав брюки Грейс.
— Я знала, Грейси оценит, что деньги пойдут на достойное дело. То ли рак легких, то ли детский диабет, не могу вспомнить. Впрочем, не важно. Просто она может сознавать, что сделала свой вклад.
Отец Грейс вернулся на кухню и приступил к процессу разделки, начав с заточки электрического разделочного ножа — на кремне, предварительно изучив его зернистость, словно топографическую карту, и прикладывая лезвие то под одним, то под другим утлом. Когда настало время садиться за стол, все уже чувствовали себя наевшимися до отвала.
— Замечательная начинка, Полетт, — сказала Франсин, зачерпывая ложкой соус.
— Спасибо. В этом году я использовала мацу вместо хлебных крошек.