— Это шерсть, Грейс, — сказал Кейн, посмотрев на нее.
— А, — сказала она и попыталась рассмеяться, чтобы загладить неловкость. Потом встала, держась за стойку. Ноги у нее стали резиновыми и подгибались, как у одной из тех кукол, о которых она так мечтала ребенком. Она почувствовала, что не в состоянии прямо сейчас самостоятельно проделать путешествие в уборную и обратно, и безвольно осела на табурет. Уже много лет, как она и думать позабыла про тряпичных кукол, и вдруг ей припомнился холодный пасмурный день, когда она отправилась в гости к своей подружке. (Однажды, когда они с матерью зашли в игрушечный магазин, Грейс попросила купить ей тряпичную куклу, но мать решительно повела ее в отдел игрушек из папье-маше, которые, с ее точки зрения, обладали большей воспитательной ценностью.) Когда подружка вышла из комнаты, Грейс спрятала куклу под свою юбочку. Это было несложно, потому что эти мягкие куклы только выглядели трехмерными, если глядеть спереди, но на самом деле были совсем плоскими.
Она вспомнила, как разглядывала куклу, когда вернулась домой. Ощущение острого удовольствия быстро сменилось раскаянием, поскольку Грейс чувствовала себя слишком виноватой, чтобы когда-нибудь и в самом деле играть с ней, но о признании не могло быть и речи. Несколько дней она носила куклу в кармане, а потом мать постирала ее брючки, не проверив содержимое карманов, и жар стиральной машины превратил поролон в полураздавленную зефирину.
Сидя на табурете в облаке коктейльных испарений, Грейс задумалась над тем, от какой бы стороны своей натуры она предпочла отказаться. Даже под давлением обстоятельств вопрос все равно оставался риторическим.
— Мне нужна мелочь — купить резинку, — объявила Грейс, засовывая руку в карман Лэзова пиджака и роясь в нем. Она не взяла с собой сумочку, положив ключи и деньги в карман на молнии. Почувствовав, что в кармане пиджака пусто, она пошарила в другом и вытащила тюбик таблеток «Спасатель» и карманный ежедневник, по поводу пропажи которого Лэз так сокрушался. Она вспомнила, с каким отчаянием он искал его.
— Вот, Грейс, — сказал Кейн, вручая ей два четвертака.
— Нет, мои ключи! — ответила Грейс. — Их здесь нет.
— Ты уверена, что не положила их в карман своего кардигана? Я хочу сказать, Лэзова кардигана? — спросил Кейн.
Грейс снова почудилась вата, но на этот раз не в ушах, а во рту. Поэтому она просто кивнула.
— Не волнуйся, Грейс. Найдутся, — сказал Кейн с утешительной интонацией в голосе, но без капли уверенности. Грейс вспомнила, что его голос никогда прежде не оказывал на нее такого действия, и почувствовала, как впадает в транс. Кейн снял кардиган с табурета и встряхнул. Грейс услышала звяканье и вздохнула с облегчением; плечи ее обмякли. — В подкладке дырка, Грейс, — сказал Кейн. — Вот тебе ключи и помада. О, и еще корешки от билетов на «Дон Жуана», — добавил он, бросив корешки в пепельницу на стойке.