— Врач говорит, еще несколько недель.
— Кстати, никуда и никогда больше с тобой не пойду, — заявила Грейс. — Спасибо, что сказал, что у меня губы как у покойника.
— Ты выглядела просто неотразимо. — Кейн посмотрел на часы. — Моя машина на двойной парковке. Скажи Лэзу, чтобы поторопился, если хочет вернуться домой засветло.
Грейс почувствовала себя в западне. Вернуться откуда? Она уставилась на Кейна, стараясь найти ниточку в разговоре, которая помогла бы понять, что он имеет в виду. Неужели у них с Лэзом была игра, про которую Грейс забыла?
— И не говори, что Лэз еще не встал. Мне послышалось, ты сказала — он сам не свой, так переживает из-за поездки за елкой.
Только тут Грейс вспомнила, что в баре говорила с Кейном о елке.
Она нервно теребила пуговицы на своем кардигане.
— Лэзу пришлось поехать… туда, — сказала она наконец заплетающимся языком.
— Поехать туда? — переспросил Кейн. — Куда туда?
— Он хотел от этого отделаться. Правда. Но так и не смог, — сказала Грейс, стараясь говорить уверенно, при этом подобающим случаю извиняющимся тоном.
— Не знай я Лэза получше, я бы обиделся.
— Дело не в этом, Кейн, правда. Он просто не мог отделаться от… — Грейс замолчала, пытаясь найти подходящее слово.
— Я знаю… от чего, — сказал Кейн, глядя на свои туристские ботинки. Грейс заметила, что они новехонькие. Кейн был похож на мальчугана, снарядившегося в первую поездку в бойскаутский лагерь.
— Мне жаль. — Она надеялась, что Кейн не подумал, будто Лэз решил смотаться из-за этой истории с Грегом. Кейн взял номер «Тайм аут» и рассеянно листал его. Грейс оглядела его небритое лицо и волосы, которые, хоть и были коротко подстрижены, как-то умудрились растрепаться. Не в характере Кейна было хоть в чем-нибудь изменять своей обычной холености, но, странным образом, неряшливость придавала ему более мужественный вид. Она отогнала эту мысль как навязчивую муху. Мать Лэза могла ошибаться. В конце концов, Кейн не стал бы утаивать от нее такие вещи.
— Что ж, я готов, если ты поедешь, — стоически произнес он. — Зачем портить ему такой блистательный день?
Кейн отложил журнал. Грейс подумала о билетах и счетах, о своей подозрительной задержке и о пиджаке, оставленном в «Бочонке», но тут же недрогнувшей рукой вычеркнула опасные мысли из своего сознания. Больше всего в тот момент ей хотелось перестать думать, поэтому она согласилась. А в зависимости от того, как сложатся дела в «Розовой чашке», елка станет либо праздником в честь возвращения блудного сына, либо приятным утешительным призом.
— Погоди минутку, — сказала она, выходя из комнаты, чтобы надеть пару старых ботинок и поискать овчинные перчатки Лэза.